Люби сильнее. Елена Тодорова

привет передавай.

      – Хорошо, – вздыхает, а я буквально вижу, как глаза закатывает. – Доброй ночи, Титова!

      – Обнимаю, Бусинка.

      Отключиться не успеваю.

      – Уверена, что не хочешь приехать? – выпаливает подруга вдогонку. – Я же помню, как у вас все было! Вы же как приклеенные всегда… Как больные друг без друга. Или друг от друга.

      – Веселого вечера, Ань, – нахожу силы сказать это спокойно и уверенно.

      Едва отбиваю звонок, прилетает сообщение.

      Анна Бусманова: Я просто волнуюсь. Люблю тебя!

      Мария Титова: Все нормально. И я тебя.

      На самом деле после звонка Ани я немного прихожу в себя. Обида отпускает, появляется вера в будущее. Эта вера греет душу и позволяет дышать свободнее.

      Конечно же, он неравнодушен. Ничего не забылось. Бусманова права, мы больны друг другом. Не может это все так закончиться. Я три года ждала! Ничего не перегорело, я же чувствую. И как бы сама ни боялась новой боли, где-то глубоко за границей сознания понимаю, что не смогу без Ярика. Теперь не смогу.

      Либо он, либо никто.

      Либо с ним, либо никак.

      Это физически невозможно. И у Градского не получится.

      Тревожную тряску в груди заменяет искрящееся тепло, и я, поддаваясь чувствам, подскакиваю с кровати.

      Нахожу в гардеробной большую картонную коробку. В ней спрятано мое сердце. Оно в ней живет. Пока я существую в мире без Ярика.

      Усаживаясь на пол, осторожно снимаю крышку.

      Сотни совместных фотографий, милые и глупые безделушки, фантики, браслеты, которые я постоянно у Градского «отжимала», серебряный крестик на кожаном шнурке – тоже его, в дурашливой открытке засушенный луговой цветок. Подцепляю его аккуратно пальцами и подношу к лицу.

      Все еще пахнет.

      В юности мне нравилось собирать и засушивать разные травы. Этот цветок с бледно-розовым бутоном сорвал и подарил мне когда-то Ярик. Прокрутив стебелек, так же осторожно откладываю его в сторону.

      Напоровшись взглядом на снимок с той самой свадьбы, невольно замираю. Мы как обычно спорим, хотя, возможно, посторонний этого не поймет. Ярик стискивает и прижимает к груди мои запястья, губами виска касается. Он что-то говорит, а я, опустив глаза, слушаю.

      Как же давно это было…

      Спустя каких-то полчаса Яр в своей безбашенной манере предложит показать крутое место, и мы отправимся в тот бункер. Проведем там вечер, выпивая и болтая обо всем на свете. Выключится свет, впервые обрушивая на нас ту самую темноту, которой я теперь до жути боюсь. А утром мы поймем, что код безопасности больше не работает.

      Двадцать семь дней. Я. Ярик. И тишина.

      Там все и случилось. Отчаянные ссоры, безумные поцелуи, неудержимая страсть и… близость. Жадная и откровенная. Полная вседозволенность.

      Тогда мы не думали о последствиях… Пытались справляться с вынужденным заточением, которое в какие-то моменты буквально сводило с ума.

      И все же… Невзирая на жутчайшее положение, мы были счастливы.

      Еще долго сижу, перебирая фотографии. На многих Ярик смеется или строит забавные гримасы. Тогда