Ты теперь моя. Елена Тодорова

задевает несколько ярких фигур возле мангальной. Женщины.

      Теряюсь, в очередной раз не зная, как реагировать.

      – Спать собираешься, лялька? – за своими размышлениями не слышу, как входит няня. Оборачиваясь, цепляюсь за нее, как за единственное стабильное звено в своей новой жизни. – Уже в пижаме. А я думаю, почему ужинать не спускаешься? Принести что-нибудь в комнату?

      – Нет, Тоня. Спасибо, – стараюсь, чтобы улыбка выглядела натурально. – Аппетита нет. Да и чувствую себя неважно. Живот болит.

      – Отсутствие аппетита – не повод не есть.

      – Да. Но без него как-то сложно.

      – Может, чай? Травяной.

      – Чай можно.

      Пока жду Тоню, и даже после ее повторного появления, то и дело мысленно возвращаюсь к веселью во дворе. Дела папы меня никогда не интересовали. Но с Саульским почему-то всё по-другому. Не могу отрицать, его гости меня волнуют. Кто они? Какая цель их визита? Почему он запретил выходить, если другие с женами или подругами? Или же… Возможно, это проститутки? Неужели он тащит таких в дом?

      Тоня уходит, а я еще долго не могу уснуть. Звукоизоляция не позволяет как-то отслеживать и контролировать происходящее во дворе. Однако не мешает представлять. Как же хочется подойти к окну и проверить, что там творится на самом деле!

      Что за бред?

      Нужно просто поспать. Завтра будет легче.

      Но на следующий день настроение не менее гнетущее. Стыд за последнюю близость ощущается еще острее. Спать уже не могу, но выходить из комнаты не решаюсь. У Тони интересуюсь наличием людей в доме. Она, отлично понимая мой основной интерес, информирует, что Саульский уехал ранним утром.

      Прекрасно! Никогда бы его не видела!

      Поддерживаю легенду о плохом самочувствии. Убеждаю няню не суетиться и не волноваться. Не выбираясь из кровати, звоню папе. Долго разговариваем. Он уверяет, что чувствует себя лучше, но я все же связываюсь еще и с лечащим врачом. Только после беседы с ним окончательно успокаиваюсь и позволяю себе взять передышку. По TV1000 крутят серию кровавых ужастиков. Отлично заходят под настроение. Не переключаясь, смотрю подряд. Периодически проваливаясь в тревожное забытье, просыпаюсь под особенно громкие крики героев.

      Очередной поверхностный сон, поздним вечером, прерывает резкая тишина. Сердце разгоняется еще до того, как я понимаю причину. Усилием воли контролирую скорость, с которой открываю глаза и сажусь, хотя инстинктивно хочется резко вскочить и слететь с кровати. Забиться в самый дальний угол или, как минимум, сгруппироваться, чтобы защищаться.

      Пока меня разбивают эмоции, Саульский, чуть сощурившись, пристально меня рассматривает. Под этим хмурым ничего не выражающим безжалостно-равнодушным взглядом я чувствую себя сначала мелкой букашкой, а пару секунд спустя, напротив, от волнения меня распирает, словно воздушный шар, который грозит вот-вот лопнуть.

      – Что тебя беспокоит?

      Следит за моей реакцией неотрывно. Кажется, я даже вдохнуть не могу тайком. Он все прослеживает.

      – Ничего.

      – Антонина Сергеевна сказала, что ты целый день провела