Ты теперь моя. Елена Тодорова

к парням, ловлю обеспокоенный взгляд девчонки. Навострила защитные механизмы. Поздняком метнулась. И не в первый раз. Решительно не понимаю, какого хрена она такая импульсивная? Разве не должен был Хорол научить понимать мир, в котором она варится с детства? Если баловал и ограждал – глупость сотворил. В нашем деле даже самый младший должен соблюдать ряд правил.

      Едва Макар глушит мотор во дворе, выталкиваю для девчонки:

      – В дом пошла.

      – Эмм… – в зеркало заднего вида наблюдаю, как эта выскочка поднимает указательный палец вверх, призывая всех к вниманию. – А можно, пожалуйста, поласковее?

      – Юля! Пошла отсюда. Быстро!

      На выдохе, который совершает, у нее едва пар из ноздрей не валит.

      Долбанув дверью, виляет задницей в направлении главного входа. Следом выбираюсь из салона. Жестом показываю ребятам, чтобы все оставались на улице, и тоже вхожу в дом.

      По пути в ее комнату напоминаю себе, что ей всего восемнадцать. Молодая. Совсем девчонка. Оттого и дурная такая. Надо как-то культурно ее подмять. Надо…

      К *беням ее возраст!

      Я тебе сейчас устрою поласковее!

      [1] «Брать на арапа» или «Заправлять арапа» – брать на испуг, добиваться признаний при помощи несуществующих улик, невыполнимых угроз.

      8

      Юля

      – Раздевайся.

      Указание прилетает неожиданно. Встрепенувшись, быстро оборачиваюсь. Не слышала, как Сауль вошел в комнату. Более того, не предполагала, что пойдет следом за мной. Успела расслабиться, решив, что он вместе со всеми будет готовиться к встрече с неким казахом.

      – В смысле?

      Глупее вопроса не придумаешь. Дурой-то прикидываться – последнее дело, но тут… С Саулем на подкорке инстинкт самозащиты срабатывает. Только вот не всегда вовремя и не всегда правильно.

      – В прямом. Одежду снимай.

      Он не прикасался ко мне шесть дней. И если бы не моя импульсивная выходка, возможно, и сегодня бы не тронул. Потому что, глядя в его темные глаза, я понимаю, что явился он не за удовольствием. Наказывает.

      Я не хочу так.

      То есть я не хочу никак, конечно же!

      Вот только чувствую: мое сопротивление усугубит ситуацию до критического предела. Саульский на взводе. Покорно прихватывая край топа, неловко стягиваю его через голову. Лифчика на мне нет. Взгляд мужчины сразу же плоти касается. Ощутимо. Кожа вспыхивает и откликается горячим покалыванием. Отголоски непрошенных воспоминаний того, как все было в нашу первую ночь, заставляют тело реагировать.

      Прочь. Прочь. Прочь.

      Сауль мудак. Я его ненавижу!

      Соски, болезненно сжимаясь, выдают мое непозволительное волнение, потому как в комнате отнюдь не холодно.

      Быстро справившись с шортами, хватаюсь за кромку трусов, как меня вдруг осеняет:

      – Я не могу сейчас! У меня месячные.

      – Раздевайся.

      Лицо жесткое. Тон безапелляционный.

      Почему с ним я чувствую себя каждый раз хуже и хуже? Господи, как я переживу еще и это унижение?

      Зажмуриваясь, спускаю трусы. Переступив через них, аккуратно откладываю