Наши за границей. Где апельсины зреют. Николай Лейкин

не камень. И наконец, выигрывают же люди. Где тут Европа?

      – Николай Иваныч! Я еще четыре франка на нечет выиграла! – раздавался голос Глафиры Семеновны.

      – На Европу! – кричал Конурин. – Вот три франка!

      – Да нет тут Европы. Есть Петербург, Москва, Лондон, Рим.

      – Рим? Это где папа-то римский живет?

      – Ну да. Вот Рим.

      – Вали на папу римскую! Папа! Выручай, голубушка! На твое счастье пошло! – бормотал Конурин, когда поезд забегал по рельсам.

      – Москва! Я выиграла на Москву! – радостно вскрикнула Глафира Семеновна.

      Крупье опять придвинул к ней грудку серебра.

      Конурин чертыхался:

      – И папа римская не помог! Вот игра-то, черт ее задави, чтоб ей ни дна ни покрышки!

      – Нельзя же, Иван Кондратьич, с первого раза взять. Надо иметь терпение, – сказала ему Глафира Семеновна.

      – Вы же с первого раза выиграли. И с первого, и с третьего, и с седьмого.

      – Тьфу, тьфу, тьфу! Пожалуйста, не сглазьте. Чего это вы? Типун бы вам на язык.

      – Земляк! Нет ли здесь какого-нибудь мухоеданского города? Я на счастье мухоеданского мурзы бы поставил, коли на папу римского не выдрало. Или нет. Глафира Семеновна на что поставила… На что она, на то и я.

      И Конурин бросил в тот же четыреугольник, где стояла ее ставка, пятифранковую монету.

      – Не смейте этого делать! Вы мне мое счастие испортите! Николай Иваныч! Сними! Послушайте, ведь это же безобразие! Вы никакого уважения к даме не имеете! Ну хорошо! Тогда я переставлю на другой город.

      Она протянула руку к своей ставке, но поезд уже остановился.

      – Londres! – возгласил крупье и стал пригребать к себе лопаточкой и ставку Глафиры Семеновны, и ставку Конурина.

      – Ведь это же свинство! Я прямо через него проиграла. Позвольте, разве здесь дозволяется на чужое счастье ставить? – раздраженно бормотала Глафира Семеновна.

      Конурин чесал затылок.

      – Поставлю в какой-нибудь турецкий город, на счастье мухоеданского мурзы, и, ежели не выдерет, лицом не стану даже оборачиваться к этим проклятым столам, – говорил он. – Как турецкий-то город называется?

      – Константинополь, – подсказал Николай Иванович.

      – Ставлю на Константинополь пятерку. Мусье! Где Константинополь?

      – Постой. Поставлю и я серебряный пятак. Константинополь! – Николай Иванович кинул на стол пятифранковую монету.

      Капитон Васильевич пошарил у себя в жилетном кармане, ничего не нашел и сказал Глафире Семеновне:

      – Позвольте мне, сударыня, пять франков взаймы. Хочу и я на нечет поставить. При первом свидании отдам. Или нет… Дайте лучше для ровного счета десять франков, – просил у Глафиры Семеновны Капитон Васильевич.

      Она дала. Играли все, но выиграла только она одна три франка на чет и, сказав «довольно», отошла от стола.

      – Сколько выиграла? – спросил ее муж.

      – Можешь ты думать: восемьдесят семь франков! Нет, мне непременно надо играть! Завтра же поедем в Монте-Карло Я в рулетку хочу