Записки на портянках. Валерий Михайлов

в получении партии, слово «заключенных» было старательно замалевано, а вместо него стояло «комсомольцев», видать формуляр стандартный, в количестве 300 человек.

      – Может к столу? Намерзлись ведь, – пригласили мы конвой, но начальник что-то буркнул про службу, остальные обречено вздохнули, и они отбыли восвояси.

      Комсомольцы выстроились в две очереди перед столами регистрации, держа в руках новенькие, вчера только полученные комсомольские билеты. Многие по привычке называли номера, но сидящие за столами сотрудники ГПУ их резко одергивали:

      – Ты, мать твою, комсомолец или кто! Чтобы больше этой уголовщины!..

      Наконец, комсомольцы были распределены и зарегистрированы. Они бросили вещи и спустились в столовую, к накрытым столам. Там же стоял стол президиума и трибуна.

      – Товарищи комсомольцы! С приветственным словом… – объявил Андрюша.

      С богом! Бодрым шагом я взошел на трибуну, и…

      – Здравствуйте товарищи комсомольцы! Сегодня мы стоим на рубеже эпох! Вся страна в едином порыве строит новый светлый мир! И все это в окружении империалистической сволочи, которая так и видит наш трудовой народ на коленях, в рабстве! Не выйдет! Не выйдет у них, товарищи! И ваша судьба, товарищи комсомольцы, во многом является символичной и характерной для нашей эпохи! Вчерашние отверженные, сегодня вы здесь. Сегодня вы – отряд передовой молодежи, на который равняется вся страна! Оправдаем же доверие партии. Не осрамим почетное звание Комсомолец! И пусть сейчас здесь продуваемый всеми ветрами пустырь. Скоро здесь будет великий индустриальный гигант! И воздвигнут он будет вашими руками, товарищи комсомольцы. Именно нам страна поручила построить здесь, возродить, воссоздать сердце отечественной пенькопромышленности. И это очень важное, ответственное поручение! Страна задыхается без нашей народной пеньки! Дефицит пеньки петлей сдавил горло нашей Родины, и мы…

      И так минут сорок пять.

      Все это время комсомольцы глотали слюнки и, по взмаху руки Бурцмана кричали ура. Когда же я закончил, по залу пронесся вздох облегчения, и все накинулись на еду. Мы, а именно я, Андрюша и Мария удалились к себе в дом на маленький производственный междусобойчик. Стол, водочка, закусочка. Опять таки коленки Мандариновой… Эстетизм.

      – Ну, командир, вы даете! Такую речь на ходу отбабахать! – Андрюша был восхищен, – первый тост за вас однозначно.

      – Ты мне лучше скажи, что мы будем делать с нашими комсомольцами без охраны и колючей проволоки?

      – Организовывать. Они ребята неплохие, а после тюряги комсомольская стройка им раем покажется.

      – Нам сеять надо.

      – Высеем. Вы видели, как у них при слове пенька глаза заблестели?

      – У тебя вон они до сих пор блестят.

      – Да я как представлю себе целое поле анаши!

      – Вот-вот. А кто от них это поле защищать будет?

      – Все не перекурят.

      – Ты думаешь?

      – А вы думаете по-другому?

      – Для советской молодежи нет ничего непосильного. Забыл?

      Мы