Девять принцев Амбера. Ружья Авалона. Роджер Желязны

кушетке, я и подарил ей обещанную балладу. Губы ее вторили мне без слов.

      После обеда – я успешно научился поглощать пищу под водой и могу более подробно рассказать об этом при случае – мы встали из-за стола, накрытого в высоком мраморном зале, довольно странно украшенном сетями и веревками красных и коричневых цветов, и отправились куда-то по длинному узкому коридору, ведущему все вниз и вниз, казалось, ниже дна морского, по винтовой лестнице, которая вилась, сверкая, в абсолютной темноте. Однако примерно ступеней через двадцать брат мой заявил:

      – К черту!

      Перебрался через перила и поплыл вниз рядом с ними, светящимися во мраке.

      – Так быстрее, – подтвердила Мойра.

      – А спускаться еще долго, – согласилась Дейдра, зная такую же лестницу в Амбере.

      И мы, перешагнув через перила, тоже поплыли вниз, сквозь тьму рядом со светящимися ступенями предлинной лестницы.

      Потребовалось, наверное, минут десять, чтобы достигнуть дна; когда ноги наши коснулись его, мы встали прочно и надежно, и вода никуда не сносила нас. Несколько светильников в стенных нишах едва мерцали, слабо освещая окружающее пространство.

      – Почему эта часть океана, будучи двойником Амбера, совсем не такая, как остальные воды? – спросил я.

      – Потому что здесь все так, как есть! – отрезала Дейдра. Зря это она.

      Мы находились в гигантской каверне, из которой в разных направлениях вели тоннели. По одному из них мы и пошли.

      И шли очень долго, пока не начали попадаться боковые ответвления. Некоторые были перекрыты дверьми или решетками, другие – нет.

      У седьмого ответвления мы и остановились. Дверью служила громадная, окованная металлом серая плита из чего-то вроде сланца, примерно вдвое выше меня. При виде двери смутно вспомнились размеры тритонов. А потом Мойра одарила меня улыбкой, сняла с подвешенного к поясу кольца большой ключ и вставила в замок.

      Повернуть не смогла. Наверное, дверью очень давно не пользовались.

      Рэндом что-то прорычал, сердитым движением отбросил ее руку и взялся за дело сам.

      Сжав ключ правой рукой, повернул.

      Щелкнуло.

      Рэндом толкнул дверь ногой, та отворилась.

      В помещении размером с бальный зал находился Образ. Пол был черным и гладким как стекло, и на полу располагался Образ.

      Мерцающий, словно холодное пламя, каким он и был, он обращал все помещение в нечто не совсем реальное. Сложный орнамент, вычерченный светом, состоял в основном из кривых и изгибов, хотя ближе к центру имелось несколько прямых линий; мне он напомнил фантастически замысловатый увеличенный рисунок лабиринта – вариация на тему игр, где карандашом или авторучкой надо неотрывно вывести путь внутрь или наружу[52]. Я почти видел слово «Старт» где-то с того края узора. В поперечнике он был около ста ярдов в узком месте посередине, и под полтораста в длину.

      В голове моей зазвенели колокола, затем все затрепетало. Прикоснуться к этому Образу было откровенно боязно. Но если я принц Амбера, где-то в моей крови, в нервной системе, в генах должен быть

52

Данный тип «лабиринтов», известный с архаических времен, именуется в узких кругах словом «каэрдройя» (по-кельтски обозначает «стены Трои», отсылка к валлийско-ирландскому мифу о происхождении кельтов от троянцев через Брутуса, внука Энея). К сожалению, похоже, автору данный термин был неизвестен… Именно по этому принципу построены мегалитические «лабиринты» типа Эйвбери и Стоунхенджа, а в Средние века так же часто изображался и критский Лабиринт с Минотавром в центре, что противоречит исходному мифу про Тесея (для прохождения каэрдройи указывающая верный путь нить Ариадны не требуется). Видимо, именно из этих соображений первые переводчики «Хроник Амбера» предпочли перевести авторское Pattern как «Лабиринт», но по-русски все же лабиринт предполагает сооружение с ложными ответвлениями, где ключевым моментом является выбор маршрута, а в Амбере имеет место как раз каэрдройя, где выбирать ничего не нужно.