Опадание листьев. Валерий Михайлов

положила на грудь Элизабет новорожденную.

      – Счастье мое, – глаза Элизабет светились неподдельной любовью наверно впервые в ее долгой жизни.

      5

      – Познакомься, Жанна, это Гиви.

      Значит теперь мое имя Жанна. За свои неполных шестнадцать лет я успела поменять штук десять имен. Мы меняли города, страны, имена… Нигде нам не сиделось на месте. Мы как будто все время от кого-то бежали. Отца, кроме тех мгновений, когда он умудрился стать отцом у меня не было, в школу я не ходила, друзей… Какие могут быть друзья, если ты никогда не распаковываешь чемоданы?! Воспитывала меня мама. Она-то и дала мне неплохое образование. Конечно, уравнения с кучами неизвестных я не решала, да мне это было и не нужно, но этикет, литература, музыка, живопись… Мама прививала мне хороший тон. Когда мама исчезала «по делам», а это случалось раза два в неделю, я оставалась на попечении Марты – нашей старой доброй служанки. Конечно, дома мы не сидели. Мама быстро обзаводилась знакомствами, и мы бывали на всех мероприятиях, которые могли вызвать хоть какой-то интерес. Так что назвать меня затворницей было нельзя.

      Гиви был маленьким тщедушным мужичком с ярко выраженным рыхлым животом. Волосы у него росли где угодно, но только не на голове. С головы они давно уже разбрелись по всему телу. От него воняло потом, чесноком и дешевой водкой. И это ничтожество мама привела домой! Надо сказать, что она никогда не приглашала к нам в дом (где бы мы ни останавливались, мы снимали дома, мама терпеть не могла гостиницы и квартиры) мужчин, как никогда не позволяла никому даже малейших намеков в моем присутствии. Ее личная жизнь была покрыта для меня мраком.

      Мама была очень красивой, стильной женщиной, излучающей изящество и шарм. К тому же она обладала магнетической силой, превращающей любого мужчину в раба, готового упасть к ее ногам, стоило ей только пожелать этого.

      А тут этот Гиви, который ввалился к нам, как к себе домой. Первым делом он забрался в бар, соорудил себе нелепую смесь, которую выпил практически залпом. Затем плюхнулся с ногами в не чищенных старых ботинках на дорогой диван, и вылупился на меня, будто я недвижимость, которую он хочет купить.

      – Что скажешь? – спросила его мама.

      – Лизонька, ты просто… – не находя слов, он противно зачмокал губами, – ты прелесть!

      Гиви похабно похлопал маму по заднице. Я была в шоке. Мать никому не позволяла раньше так себя вести. Она не выносила пошлости ни в каком виде, да и не в ее характере было позволять кому бы то ни было по отношению к себе даже малейшего проявления неуважения.

      – Значит, договорились? – спросила она, как ни в чем не бывало.

      – Тысячу баксов за такую красоту! Беру.

      – Ну? – мама протянула руку, и Гиви вложил в нее несколько стодолларовых купюр.

      – Я вернусь через пару часов. Думаю, тебе хватит? – спросила она у Гиви, тщательно проверив каждую бумажку.

      – Ты еще спрашиваешь! – притворно обиделся он.

      – Ладно, не скучайте, –