Частное лицо. Валерий Михайлов

знаю. А теперь извините, мне пора в душ.

      – Вот вам и Милосердие, – сказал я себе вслух, оставшись один.

      Устав торчать на улице, я вернулся в дом. В декорированной под чайный клуб комнате я обнаружил Покровского. Он пил чай, соблюдая все китайские премудрости.

      – Не помешаю, Генрих Нифонтович? – спросил я, остановившись у порога.

      – Хотите чаю? – предложил он.

      – Не откажусь. Что пьем? – поинтересовался я, садясь за стол.

      – «Большой красный халат». Вам это о чем-то говорит?

      – У меня есть «бирюзовая карта» «Улуна».

      – О, да вы – родственная душа. Не ожидал.

      – Почему?

      – Потому что у милиции нет на это времени.

      – Ну, я не совсем милиционер.

      – Сказать по правде, вы совсем не милиционер.

      – Вы сами догадались, или кто-то сказал?

      – Я хоть и пишу свиней, но живу среди людей. К тому же вас называют Ватсоном, а у него было весьма странное для британца имя: Доктор, если мне не изменяет память.

      – Должен сказать, что вы правы.

      – А еще я, думаю, не ошибусь, если скажу, что вы желаете что-то спросить.

      – Что вы здесь делаете?

      – То же что и вы. Пью чай, и жду, когда стрелки часов преодолеют свой путь между завтраком и обедом.

      – А если серьезно?

      – А если серьезно… Мне здесь нравится. Вот и все. А нелепые телодвижения и разговоры о потустороннем ничуть не хуже светской трепотни о политике, футболе, тряпье или бабах. А если еще честнее… У моей мамы пошли камни. Один полностью закупорил мочеточник. А она полгода как после инфаркта, и операция ее бы убила, а без операции было никак. Я уже приготовился в мыслях ее хоронить, и тут приходит приятель. Один из этих, экстрасенсов. Что он гнал, уму непостижимо. Любой шизофреник мог ему позавидовать. Предложил он свою помощь. До операции три дня. В общем, мы с мамой согласились. Возился он с ней раза по четыре на день. И что бы вы думали? На третий день она сходила в туалет. Моча была жуткого красно-коричневого цвета с какими-то хлопьями. Ужас! Думал, конец маме. Но хирург, который должен был ее резать, сказал, что это так мочеточник открылся, и вся гадость, которая была в почке… Извините за эти подробности… Так вот, как он сказал, хоть это и невозможно, но камень исчез. Я, конечно же, с магарычом к приятелю. Спрашиваю, как ему это удалось, так он такую пургу понес, похлеще, чем Гробовой или Лазарев. И тогда я подумал, что, сталкиваясь с неизвестным, такие люди обделывают штаны и хватаются за любое, самое шизофреническое объяснение, потому что других объяснений просто нет, а без объяснений страшно до усерачки. Поэтому они и несут всякую чушь. При этом они что-то умеют и если им не мешать, делают. Вот только их болтовню не надо воспринимать всерьез.

      – И вы думаете, здесь…

      – Нет, здесь другое дело. Здесь своего рода клуб состоятельных людей, играющих в магическую игру.

      В комнату вбежала Катя.

      – Папка пойдем, – позвала она с порога.

      – Папка? – удивился я.

      – А вы не знали? – спросила она. – Какой же