Вы его видели, но не заметили. Геннадий Олейник

в помещении минутой. Рядом с ней стоял рослый мужчина, ее хахаль, усердно печатавший что-то в телефоне. Когда я зашел, он подскочил и махнул в мою сторону рукой.

      – Этот?

      Блондинка внимательно всмотрелась мне в лицо, а после закачала головой. Старлей приблизился и протянул лист бумаги, вверху которого было написано «Заявление».

      – Узнаешь эту девушку?

      Я закачал головой.

      – Точно? В том же месте и в то же время, когда ты находился под мостом, у Игнатовской Елены был украден телефон марки «Эйпл». В золотом чехле. На сто двадцать восемь гигабайт.

      – На двести пятьдесят шесть, – поправил мужчина, – четырнадцатая модель.

      Я молча их слушал, не понимая и половины сказанного. У меня-то и телефона не было, так что их разговор казался мне чем-то заумным. Зато чувство, что мне шьют дело, было до боли знакомым.

      – Посмотри на него. Присмотрись хорошо. Он это? – парень не унимался. Видимо, он хотел поскорее найти виновного и вернуться к своим важным делам.

      – Говорю же, что нет. Тот был рыжим.

      – Но, может, ты обозналась? Там ведь было темно!

      – Нет, милый, на него падал свет от фонаря, и я видела его ухо. Оно было как бы… ну такое…

      Она не могла подобрать слова, чтобы описать увиденного человека. Благо я мог. Я знал, что сдавать товарища – последнее дело, но встал вопрос: я или он. И я ни на миг не задумался.

      Ван Гог был отличным мужиком, который отличался умением оказываться там, где не следует. Минувшим летом мы часто проникали в музеи. Ван Гог любил шататься по выставкам, прикидываясь не бездомным, а потрепанным жизнью представителем интеллектуальной городской прослойки. Так он описывал себя, когда кто-то придирался к нашему внешнему виду. Он отличался не только удивительными познаниями в живописи и искусстве, но и невероятным чувством стиля, как описал его корреспондент какой-то районной газетенки, узнав о жизни бездомного. После выхода статьи, где восхваляли острый ум и эрудированность Ван Гога, он стал местной знаменитостью. Ровно до того момента, пока не понял, что никому из читателей на самом деле до него не было дела. Получив свою порцию внимания и славы, он так и остался жить на улице, ходить на выставки, демонстрировать свою эрудированность, и пил. А когда он пил, то превращался из Ван Гога в обыкновенного Григория, способного учинить мордобой, насмехаться над чужим горем и ограбить одинокую девушку.

      – Ухо будто только что сварено и запечено под сырной коркой, – выдал я и принялся описывать товарища во всех подробностях, которые только сумел вспомнить.

      Они уставились на меня. Первым отреагировал старлей.

      – Знаешь его?

      – Рыжий. Левое ухо травмировано. Еще у него отсутствует фаланга на мизинце не помню какой руки. Мы зовем его Ван Гогом. Он работает у Старослесарской, недалеко от рынка.

      – Я это проверю.

      Мужчина с погонами записал информацию в блокнот и распорядился отвести меня обратно в камеру.

      – Это