Бес новогодней ночи. Алексей Клёнов

и нечего в Новогоднюю ночь переться с непутевым братцем в больницу. Молчали долго, трагично посасывая водку и, время от времени, поглядывая друг на друга, словно пытаясь определить, сходят с ума поодиночке, или комплексно. Первым не выдержал Миша. Тоскливо глянув на брата, почему-то шепотом попросил:

      – Тиша, не берись больше скот резать, а? Это нам наказание.

      Тиша, в глубине души признавая правоту младшего, все же резонно возразил:

      – А пить, на что будем? Пенсии нам на неделю хватает. Да и жрать надо.

      Миша тоскливо выдохнул:

      – Лучше трезвым, чем мертвым. Это ж черт за нами приходил! Допились!

      Тиша, озлобляясь от покушения на святое, рявкнул:

      – Какой, на хрен, черт! Ты чё гонишь, придурок?! Если не пить, то что делать?

      Однако Миша не сдавался, пожалуй, впервые в жизни презрев авторитет старшего брата, и истошно завопил в полный голос:

      – Да ты сам придурок! Ты не понял? Он же мне чуть причиндалы не оторвал, даже не касаясь!

      – Кто «он»?

      – Черт!

      – Какой черт???

      – Рогатый!!!

      – Сам ты… Безрогий! Если б черт был, он бы душу взял, а не я..ца! Да и целы они у тебя. Подумаешь, надпилил!

      – Да?! Тебе бы так! А кто если не черт? Морда страшная, косматая, с рожищами, глаза горят, из ноздрей дым валит, и говорит человечьим голосом!

      – Чьим голосом, твою растудыт!!!

      – Деда Васи!

      – А где дед Вася?

      – В погребе!

      – А кого мы вытаскивали?

      – А хрен его знает! Это ОН дедом Васей оборотился, а как мы его вытянули, так он свой облик и принял!

      – Зачем? Так бы и обратал. Оно ж сподручнее!

      – Да почем мне знать? Может, он при луне свой облик принимает?!

      Совсем одурев и запутавшись, Тиша долгим взглядом посмотрел на брата, ничего путного не решил про его умственные способности, и сообщил:

      – Сам ты черт! Давай пить дальше. Я когда трезвею, с ума начинаю сходить…

      И кто знает, может, и напились бы в тот вечер братья и впрямь до чертиков зеленых, но в этот момент в холостяцкую халупу вошли майор с бабой Катей. Узрев на пороге старуху, лежащий Миша испуганно завопил: «Чур, тебя, чур!», закатил глаза, и захрипел в неведомом ранее экстазе. При этом истово крестился левой рукой, и, почему-то, слева направо. Тиша, как менее впечатлительный, только скривился, и мрачно сверкнул осоловелыми глазами:

      – Явилась, ведьма? И с милицией! Ты б лучше попа привела, с ним сподручнее.

      Баба Катя, не обращая внимания на оскорбление, потребовала:

      – Отвечай: где Василий?!

      Майор, чувствуя, что инициатива от него уходит, попытался вмешаться:

      – Подождите, Катериванна. Надо выяс…

      – Да что тут выяснять? Ты посмотри на его рожу! Говори, упырь, где мой дед???!!!

      Тиша, и без того взвинченный водкой и стрессом, заорал, противореча сам