Бес новогодней ночи. Алексей Клёнов

однако, никого не пришлось. Пострадавших и так было достаточно, и врачу со «скорой» работы хватило. Плечо деду Василию вправили, раны на лице майора густо помазали йодом, по счастью они оказались неглубокими, ни глаза, ни интеллект серьезно не пострадали. Мише рану обработали, и перевязали, везти его в больницу с царапиной врач отказался. Баба Катя и козел с лейтенантом отделались легким испугом. Тише, доведенному смехом до икоты, влили в глотку полпузырька валерьянки, и он почти мгновенно успокоился. Оставшуюся часть врач влил в свою медсестру. Потому что когда она стала записывать причины травм в карту вызова, и представила всю картину, у нее от смеха начался нервный тик и тихая истерика. Этим, в общем, все и кончилось. Да: заяц от временной механической асфиксии практически не пострадал. Полковник, правда, сгоряча хотел пустить ушастого на ушанку сынишке за испорченный китель, но баба Катя упросила этого не делать, из жалости к соседке Марусе Поздеевой. Возможно, из чувства вины перед ней за то, что с ходу сдала ее за самогон, не желая брать ответственность на себя.

      Уже далеко за полночь Торопов отправил бабу Катю с козлом, дедом и братьев по домам. Правда, на разных машинах, чтоб не передрались дорогой. Не хотелось еще раз выезжать на разборки, хватило приключений. Козел благополучно остался жить. Может, до следующего Нового года, может, до глубокой старости. Сам майор устроился в кабинете с полковником и врачом, у которого вызовов больше не было, отмечать Новый год. Успокоившаяся сестричка за всеми троими трогательно и нежно ухаживала, не забывая время от времени подкинуть и несчастному лейтенантику на стол салатик или бокал шампанского. Словом, все закончилось благополучно. Новый год удался. И только одна мысль терзала до утра малость захмелевшего майора: откуда дед Василий раздобыл в ночном зимнем лесу ржавые наручники, и каким образом к ним приблудился кролик самогонщицы Маруси Поздеевой? Размышлений этих ему с избытком хватило до следующего Нового года…

      Дед Мазай и Зайцев

      К литературному тезке, спасителю ушастых, дед Мазай ни малейшего отношения не имеет. И внешнего сходства тоже никакого. И вообще дед не по этой части, и по паспорту числится Ермаковым Семеном Петровичем. А прозвище свое получил по причине жгучей страсти к футболу, которая проснулась в нем поздно, но с неистовой силой. Так, что ни одного чемпионата, ни одной хоть сколько-нибудь серьезной игры за последние шесть лет Мазай не пропустил. По телевизору, разумеется. Причем, болеет он как-то странно. Нормальный болельщик восторг до дрожи в коленках и наивысшее напряжение испытывает когда «свой» нападающий ломится к воротам чужой команды. И готов истерить, орать, визжать, прыгать и как заклинание повторять: «Давай, давай, давай, давай!!!». Мазай в такие моменты остается внешне равнодушным. Но когда «чужой» нападающий приближается к воротам