Не ведомы пути богов. Таня Листова

Преданность-вера?

      Гарнизон Уммского Глаза – в боевой муштре. Комендант опасался кочевников-грабителей, или улланских лесовиков-мародеров, или даже морских пиратов с Вороньих островов.

      Чужие беды всегда распаляли алчность, страсть к легкой наживе.

      Гарнизон опасался крыс.

      Гарнизон опасался сброда.

      И не поверил глазам, вдруг обнаружив бескрайние центурии регулярной диорской армии.

      Боги вообще не смотрят на землю. Богам нет дела до справедливости, которую придумали люди. Они смотрят в сердца.

      Яростный бой перекатывался по стенам весь день – башни заволокло дымом, вниз не успевали стаскивать трупы.

      Уммский Глаз не удалось взять с ходу. К ночи имперцы откатились, для оценки ситуации и перегруппировки. Раненые умирали, и в лазарете остро не хватало лекарей.

      Еньку трясло как в лихорадке. За спиной Городея. Мать, отец, сестра… Боги, что будет? Гонцы к королеве улетели в первый же час, но даже женщины понимали: Шиир слишком далеко…

      Еньку колотило. В голову постоянно лезли усеянные трупами улицы деревень, полыхающая пожарами Городея.

      На следующий день Диора усилила волны стрелками – зубцы бастионов накрыл густой рой стрел. Снова разбросанные тела погибших, с раскинутыми руками. Имперские манипулы, прикрывшись железными щитами, смогли подползти к самым стенам – и первой же волне удалось забраться наверх. Енька рубился как одержимый, с ужасом замечая все новых и новых выплескивающихся на стену врагов.

      Тогда он впервые и увидел в боевой работе рыцарей. И запомнил это на всю жизнь.

      Дикая карусель. Жернова смерти, перемалывающие все на пути, – звон, лязг, крики – враги посыпались со стены, как горох. Парень оторопел, не в силах сделать шаг…

      Три исчадия ада за полчаса вычистили всю стену, обрубили абордажные крюки, и защитники Уммского Глаза снова смогли занять места за зубцами. Больше имперцам повторить свой первоначальный успех не удалось.

      В жизни не видел такого мастерства. Магистры смерти не даром вселяли ужас.

      Бой полыхал до ночи и весь следующий день. Дым от зажигательных дротиков метался над серыми башнями, внизу хрипели умирающие.

      Тяжело раненный Уалл умирал в лазарете. Енька забегал каждый вечер, как выдавалась минутка, но помочь ничем не мог. Разве только успокаивающе подержать за руку…

      Северный оплот держался. Даже женщины не отсиживались, таская наверх воду. В подвалах еще оставалась еда и смола, а в колодцах вода.

      Но четвертый день пришел с кровавой зарей.

      Утром неожиданно донесся странный грохот, словно надвигалась гроза. А спустя пару секунд Ясиндол накрыла ярость небес. Страшные удары разбивали в крошево камень, и огненные вихри сметали со стен людей. Осыпалась вершина одной из башен, в казармах начался пожар – крепость заволокло дымом…

      Имперцы подтянули пушки.

      Счет пошел на часы.

      В последнюю ночь никто не спал.

      В трапезной горел свет. Господа