Куплю твою любовь. Айрин Лакс

сражена и фактурной фигурой, и мощной энергетикой, от которой потрескивает воздух, становясь наэлектризованным.

      – От Дитмара! – выпаливаю поспешно.

      – Дитмар.

      – Да! Доволен? Теперь уходи.

      – Не так быстро, Анна-Мария. Как? – требует. – Как у тебя с ним было? Хочу знать подробности.

      – Ты не имеешь права выпытывать у меня интимные подробности! Чурбан неотесанный…

      – Ты мне все расскажешь!

      – Ах так! Только попробуй надавить на меня, и тебе не поздоровится! – выставив указательный палец, грожу им.

      Наверное, со стороны смотрится смешно.

      В Бекетове почти два метра ростом, он мускулистый и опасный мужик, просто машина для убийства. Он может сломать мне шею двумя нажатиями пальцев!

      Я словно пытаюсь остановить смерч, несущийся прямиком на меня.

      – Будешь пытать меня силой… – продолжаю. – Возненавижу!

      – Силой?! На что ты намекаешь?! – злится. – Я не стану тебя принуждать и брать силой!

      Однако вопреки своим же словам он давит крупным телом, заставив меня растечься, словно кусочек сливочного масла на жаре.

      – Будешь лезть ко мне в трусики после того, как там побывал другой мужчина? – спрашиваю со злостью.

      Бекетов замирает, тяжело дыша.

      Даже когда море расступилось перед Моисеем, удивления на лицах евреев было меньше, чем на лице Глеба.

      Смотрю в его лицо, ничего не видя перед собой от жгучей боли, лишающей возможности мыслить здраво.

      Вру безбожно, но больше не хочу ничего чувствовать к этому ледяному и бездушному монстру.

      Пусть солгу, но спасу себя.

      – Я была с другим. Поверь в это, наконец, и оставь меня в покое!

      – Не могу, – выдавливает из себя по букве. – Я до сих пор хочу тебя. Хочу…

      Стараюсь избежать его объятий, но он лишь цепляет меня за обе руки.

      Переплетённые до боли пальцы. Так тесно, что узелки ломит, и по всему телу расползается агония.

      Бекетов наклоняется ко мне. Его дыхание, жаркое, чувственное скользит по щеке, стремясь найти губы.

      Так знакомо и больно.

      Мне хочется подняться к нему, встать на цыпочки, чтобы встретиться с желанными губами.

      Упасть к нему в объятия.

      Нам было так хорошо вместе.

      – А я не могу и не хочу так, как хочешь ты.

      – Мой брак – договорной. Ты же помнишь? Это условие отца. Я не мог допустить того, чтобы он вредил тебе, чтобы он…

      – Это пройденный этап. Ничего уже не исправить. Ничего. Дороги назад нет.

      – А я хочу. Тебя. Почему ты до сих пор в моей голове? Почему? Почему?!

      Ему не нужно повышать голос, чтобы кричать. Глеб говорит спокойно, но я чувствую, как он кричит где-то внутри себя, ломая голову над моим решением. А я просто не могу…

      – Ты и я. Вдвоём. Давай вместе?

      Нет, не смогу. Не вынесу.

      – Ты злишься?

      Отрицательно качаю головой.

      Я на него не злюсь, не могу злиться. Мне просто слишком больно, чтобы злиться и плакать. Слишком больно, чтобы прощать.

      – Не злюсь. Мне просто плевать.

      Только