Возвращение. Александр Александрович Михеев

и Стамбульский порт.

      Такой разброс по континентам объяснить читателю я не смогу. Возможно, после шести месяцев на буровой и трёх в шумной Америке я выбирал корабль, на борту которого было меньше всего людей.

      В таком темпе прошли двенадцать лет и новые двенадцать стран. Я прошёл по множеству дорог этих стран, останавливаясь на их обочинах, я встречал десятки людей, но не заводил знакомств, покидая очередную страну, за её границами для меня всегда оставалась пустота.

      Набравшись опыта на Найервике и занимая должность главного инженера с бессрочным контрактом на руках, мне вновь предстоял выбор очередной страны для отпуска. Отпускной корабль показался на горизонте. То был старый Парфенон. Первый, что вёз меня когда-то в Америку, когда я был никем. Ещё двенадцать лет назад эта посудина была жалким подобием корабля, остатками некогда впечатляющей технологии, но только сейчас я понял связь с названием.

      Устав от новых стран с их языками и обычаями, после двенадцати долгих лет работы и путешествий, я вновь хотел повидать Америку.

      Чтож, отвези же меня туда, Парфенон!

      Не выйдет у меня описать всего, что я делал, что повидал, людей, которых я встречал на обочине длинной дороги моих странствий. Потому что сам почти ничего из тех времён не помню. За это я прошу у читателя прощения.

      Пусть эти воспоминания останутся на дне стаканов оставленных мной в неизвестных барах. Пусть бармены смоют и вытрут их.

      Как вытер и я всю свою прошлую жизнь после встречи с ней.

      Глава вторая – Эмбер.

      Часть первая – В своих карманах ветер носит семена.

      Прибыв в Америку и, в очередной раз, найдя временное пристанище в отеле, закинув вещи и приведя себя в человеческий вид после шести месяцев на буровой, я выбрался на улицы Нью-Йорка.

      Возможно, в моём возрасте, уже пора было бы найти постоянное жильё, обзавестись семьёй или хотя бы женщиной. Но по неизвестной причине мне этого совсем не хотелось. Неизвестной, потому что я не старался искать ответов. Плыл по течению, как сруб, который сплавляют с лесозаготовок. Порой, реки были спокойными, иногда било о камни. Но каждый раз я упорно всплывал. Казалось, что никто и ничто не сможет меня потопить! Как тот сруб, я был пропитан насквозь водами испытаний и ни одна окалина судьбы не сможет меня ранить. Я был в этом уверен до момента моего подъёма на крышу Эмпайр Стейт, который мне давно хотелось посетить.

      Вход. Дверь. Швейцар. Экскурсовод. Лифт. Толпа. Много диалектов, языков. Обрывки знакомых и незнакомых фраз. Путешествия по разным странам дали свои плоды, пусть и небольшие.

      Поднявшись на крышу здания, давно потерявшую своё исходное назначение и превращённую в смотровую площадку для туристов, я был удивлён, но, к сожалению, не видом, а глупостью. Глупостью людей. Все перила по краю крыши были варварским образом превращены в высокий трёхметровый забор, пусть и с прорезями для вида.

      Зачем? Оказалось, что слишком много людей приходили сюда покончить с жизнью, прыгнув с крыши некогда самого высокого