Мне тебя обещали. Эльчин Сафарли

для того, чтобы позлить меня. Просто левый наушник любит правый. Они обнимаются. Это любовь». Твой айпод сейчас слушаю я. Без наушников, подключая к ноутбуку. Первая песня всегда «Everytime I close my eyes I see your face». Закрываю глаза, вижу твое лицо. И почти слышу твой голос.

      Теперь эти стены окончательно принадлежат нам. Или мне? В руках последние банковские документы, за окном шуршат шины редких автомобилей уходящего понедельника. Вжжж-вжжж по влажному асфальту. Опять зарядили дожди. Когда тебя не стало здесь, в этом мире, Клюква посоветовала мне съехать отсюда. «Хватит мучить себя, здесь все напоминает о ней. Ты погибнешь под этим, слышишь, погибнешь! Отпусти ее. Ты разве не понимаешь, что своими терзаниями изводишь и их? Отпустить не значит забыть!» Я не съехал. Поговорил с хозяйкой, попросил продать мне эту квартиру. Тут же нашел покупателя на машину, оформил кредит – и вот он погашен. Сам не знаю, как это вышло так быстро. Значит, так было нужно. Обстоятельства способствовали, возможности, подгоняемые какой-то силой, сыпались с неба.

      Да, я привожу сюда женщин, которых не люблю. И я отчаиваюсь здесь, задумываясь о смерти. Но все это не имеет значения. Это уже другая жизнь другого человека. Все связи с прошлым остались внутри, заперты в ядре сердца, как смерть Кащея. Ничем не запачканные, ничем не развеянные. Каждый в той или иной мере торгуется со временем, каждый нацелен выиграть, зачастую во имя самых примитивных целей. Все война, внутри каждого война, вокруг меня война. А в войну все самое ценное относят в укрытие.

      16

      Наверно, я таким родился. Хотел бы быть ребенком, но как-то не получалось. Приходили новые и новые обстоятельства, и приходилось доказывать, что я сумею их победить. Доказывать себе и своей никудышной семье. Всегда легче не пробовать, чем прилагать усилия, а тот, кто сам неудачник, и других хочет видеть неудачниками. Я же шел напролом – для меня не было никаких репетиций, все писалось начисто и прямо сейчас.

      Если скажу, не жалею, что беззаботного детства не было, выйдет вранье и цинизм. Конечно, были мгновения, которые растягиваются в целую пору. Но это просто лечебный самообман. Само собой, мне хотелось, чтобы мой отец был героем. Тем, кто не отмахнется, когда я погряз в проблемах, а крепко, по-мужски, обнимет за плечи, честно скажет: «Это хреново, сынок, но я с тобой». Но так не произошло ни разу. А теперь уже и не нужно. Ждать помощи – как брать взаймы. Самому сделать проще.

      Маленький, я никогда нигде не забывал свои игрушки, не разбирал розетку, не засыпал в обнимку с родителями, когда пугают ночные призраки. Я не видел шумных дней рождения, когда мама разрезает большой-большой торт, взрослые шумно говорят о своем, пока маленькие и оттого еще более шумные ползают на четвереньках под столом, играя в прятки. У меня не было любимой сказки перед сном, любимой книжки, любимого папы. Все как-то мимо. Но и никакого чувства ущербности не было, только сожаление. Все сам купил себе. Поздно, но купил. Даже машинки, так похожие на настоящие. И настоящую машину тоже. Ничего никому не доказывая.

      Самое