По зову памяти былой. Solar Abyss

пыталась просить. Ближе к утру начала слабеть и опустила руки, вся холодная и белая, как снег. Тонометр даже давление замерить не смог, а пульс едва прощупывался. Так она пролежала ещё пару часов, недвижно и молча, пока не отошла в мир иной.

      Тётушка Лора заменила мне бабушку, которой у меня никогда не было: к ней всегда можно было прийти с любой проблемой и просьбой, зная, что она поддержит. Человек невиданной щедрости, отзывчивый и добрый, как бы её не обижали другие. Нужно иметь поистине большое сердце, чтобы с такой теплотой относиться даже к чужим детям, чего уж тут говорить о любимом и долгожданном сыне. Я не забуду те песни и сказки, что услышал от неё, не забуду специфический запах её старых духов, её бесцветные добрые глаза и хриплый смех. Но почему-то внутри становится больно от того, что дом опустел: никто не слушает радио, не шьёт на машинке и не ругает соседа-алкоголика.

      Честно говоря, я ни за что не хотел бы умирать вот так, лёжа в кровати и потеряв разум. Это ужасная смерть, когда ты сначала мучаешься с несколько месяцев, потом впадаешь в беспамятство и умираешь. Лучше умереть быстро и безболезненно, чем вот так.

      Корбл должен уехать после похорон: говорит, что ему нужно отвлечься и заняться работой.»

      Эмпатии и отзывчивости Джереона Твайса можно было позавидовать, потому как при жизни он никого и никогда не оставлял в беде. Кому советами поможет, кому – делом, кому – деньгами, всегда зная, что добро к нему вернётся. Силы находились всегда, как бы плохо не было ему самому, хотя вряд ли кто-то мог припомнить его в подобном состоянии. Осознание того, насколько ошибочным оказалось это суждение, пришло, к сожалению, слишком поздно. И Эдвину стало оттого противно и стыдно, что он годами этого не замечал, и уже хотелось опустить руки, вздохнуть и признать, что из ниоткуда взявшийся Корбл Уэнделл был прав. Джереон Твайс действительно страдал, причём страдал от собственной доброты и безотказности.

      «29 марта 19**

      Иногда у меня опускаются руки. Мне очень тяжело это признавать, но в какие-то моменты мне хочется всё бросить. И дело не в том, что со мной происходят разные травмирующие вещи, а скорее в том, что иногда мои старания кажутся мне напрасными. Непросто жить с установкой на то, что сдаваться нельзя, потому как ты кому-то нужен. Даже не так, когда ты всем нужен. Обычно, насколько я знаю, это наоборот помогает найти выход и новую причину идти дальше, но не в моём случае.

      Мама всегда учила меня, что нужно быть добрым и отзывчивым по отношению к другим. И чем больше добра делаешь, тем больше получаешь. Я до сих пор следую этому принципу: это как такое личное кредо или путь, как у самураев.

      Никогда не прохожу мимо нуждающихся, утешаю страдающих, защищаю слабых, но за всем этим как будто бы нет меня самого. Я люблю этот мир, я люблю свою семью и друзей, только отчего-то где-то внутри всё равно пусто и холодно. Я чувствую себя ужасно одиноко.

      Загонять самого себя в какие-то рамки – худшее, что можно с собой сделать, особенно когда эти самые рамки негативно влияют