Люди искусства. Светлана Игоревна Бестужева-Лада

события в жизни женщины яркие и поэтические краски:

      «А газ горит. А музыка гремит,

      А бал блестит всей пышностью своею…»

      Хотя порой это ее пристрастие казалось ей самой довольно странным:

      «Зачем меня манит безумное разгулье,

      И диких сходбищ рев, и грубый хохот их?..»

      А вот уже женщина после бала:

      «Ее рассыпалась коса,

      И в мягких кольцах волоса

      Вокруг кистей, шнурков шелковых

      Причудливо сплелись, – с плечей

      Упала на пол шаль, – на ней,

      Близ туфель бархатных, пунцовых,

      Лежит расстегнутый браслет, —

      И банта радужного нет

      В прозрачных складках пеньюара…»

      Пожалуй, только Бальзаку, великому знатоку женщин, удалось впоследствии так же талантливо живописать все эти милые, обычно скрытые от посторонних глаз, пустяки. А женщине… женщине были приятны и понятны все эти рюшечки и рюши, куафюры и перья, ленты и завитки, хотя и ясна их мелочная суть:

      «Нас, женщин, соблазняет мода:

      У нас кружится голова;

      Тягло работало два года,

      Чтоб заплатить нам кружева;

      Мы носим на оборке бальной

      Оброк пяти, шести семей…»

      «О красоте женщины можно судить не по пропорциональности ее тела, а по эффекту, производимому ею», – писала известная француженка мадам де Ламбер. И два бальных сезона именно по этому принципу Ростопчина занимала одно из первых мест среди петербургских светских красавиц. Бальные триумфы приятно щекотали тщеславие. Но светский шум, бал, успех в обществе быстро приелись.

      Помимо этого, были и другие события, омрачавшие внешне беззаботную светскую жизнь молодой графини. Потрясение Ростопчиной происшедшим на Чёрной речке было велико. Ведь за день до рокового выстрела Пушкин обедал у Ростопчиных, находясь рядом с собеседницей, об этом свидетельствует писатель Бартенев со слов мужа Ростопчиной. До обеда и после него Пушкин убегал в умывальную комнату и мочил себе голову холодной водой, – до того мучил его жар в голове!

      Сам Пушкин, конечно же, не мог забыть молодой поэтессы, которой он когда-то дал своё благословление. В 1837 году в «Современнике» появились стихи Ростопчиной «Эльбрус и я», «Месть» и другие. Несомненно, публикации содействовал сам редактор журнала. А в посвящении к своей драме «Дочь Донжуана» Евдокия Ростопчина прямо написала:

      «…О, не забуду я,

      Что Пушкина улыбкой вдохновенной

      Был награжден мой простодушный стих…»

      Для нее гибель поэта стала страшным ударом. Окруженная музыкой, масками, поклонниками, игрой страстей в столице, она теперь пыталась скрыть сердечную тоску и одиночество в не слишком счастливой супружеской жизни: даже рождение трех детей не принесло ожидаемого умиротворения.

      Ростопчина решила уехать в деревню и там заниматься тем, что было ей всего ближе: творчеством. А незадолго до отъезда получила посылку