Люди искусства. Светлана Игоревна Бестужева-Лада

он имел важную осанку прекрасный рост, блестящий и игривый ум…» – писала впоследствии Лидия Ростопчина.

      Так что свадьба состоялась 28 мая 1833 года и невеста отнюдь не выглядела несчастной. Из-под венца молодые уехали в родовую усадьбу Ростопчиных – село Анна Воронежской области. Впоследствии это место станет излюбленным убежищем для уже признанной поэтессы Ростопчиной. Но пока у тоненькой черноглазой девушки закончилась та пора, о которой она писала в своем стихотворении «Три поры жизни»:

      «Была пора: во мне тревожное волненье,

      Как перед пламенем в вулкане гул глухой,

      Кипело день и ночь; я вся была в стремленье…

      Я вторила судьбе улыбкой и слезой.

      Удел таинственный мне что-то предвещало;

      Я волю замыслам, простор мечтам звала…

      Я все высокое душою принимала,

      Всему прекрасному платила дань любви, —

      Жила я сердцем в оны дни!»

      В Анне Ростопчины прожили три года, иногда ненадолго выезжая в Вороново – (ещё одно родовое имение мужа) и на Кавказские минеральные воды. Здесь – вдали от столичной суеты – шло развитие её таланта, развитие самой души. Молодая графиня писала стихи и прозу, писала пока для себя.

      «Это не книга – это исповедание, совершенно искреннее и совершенно женское, впечатлений, воспоминаний, восторгов сердца молодой девушки и женщины, её мыслей и мечтаний, всего, что оно, видимо, чувствовало, поняло – наконец, эти страницы – одно из тех интимных повествований, которые осмелишься доверить только душе близкой…» – так писала она о своем творчестве…

      Принято считать, что граф Андрей был абсолютно равнодушен к литературным дарованием своей супруги. Это, мягко говоря, неверно. Еще до свадьбы Ростопчин входил в круг поклонников поэтического таланта Додо. А со временем стал известным библиографом, книжным знатоком и даже почетным членом Петербургской Публичной библиотеки.

      С 1834 года стихи Евдокии Ростопчиной стали появляться в московских журналах и сразу были отмечены читателями. Появились и первые критики. П. А. Вяземский в письме к Александру Тургеневу пишет по поводу напечатанного в «Московском наблюдателе» стихотворения « Последний цветок»:

      «Каковы стихи? Ты думаешь Бенедиктов? Могли бы быть Жуковского, Пушкина, Баратынского, уж верно, не отказались бы они от них. И неужели сердце твоё не забилось радостью Петровского и Чистых прудов и не узнал ты голоса некогда Додо Сушковой?… Какое глубокое чувство, какая простота и сила в выражении и между тем столько женского!»

      Осенью 1836 года чета Ростопчиных поселяется в Санкт-Петербурге. Имя графини окружено громкой славой. Журналы охотно предоставляют свои страницы ее поэзии, критики не скупятся на восторженные похвалы. Ростопчина не претендовала на обычный столичный салон. У нее превосходная кухня, и ростопчинские обеды собирают всех самых знаменитых литераторов. Включая, разумеется, Пушкина.

      Впрочем, Александр Сергеевич заметил как-то, что насколько Ростопчина превосходно пишет, настолько же