То было давно…. Константин Коровин

Вася, ты не очень только, а то как-то так, надо обдумать. «Закачу…» Они всё же ученые.

      – Не бойтесь, я им заверну метафизику такую!.. А теперь спать пойду, устал. Не идет рыба…

      «Что ж это такое? – подумал я. – “Закачу”, “заверну”… – Что будет?..»

      Приехали. Ужин, чайный стол. Сидят профессора. Приятно видеть профессоров у себя в гостях. Мои приятели – Вася-рыболов и фельдшер – как в рот воды набрали. Посматривают на гостей.

      – Дивная уха, феноменальная, – сказал один из них.

      – Это из вашей реки? – спросил другой.

      – Вот это Василий Сергеич, рыболов.

      – Это же солянка из осетрины. Мои два ерша каких-то. В нашей речке осетрины нет. Теперь полнолуние, рыба не берет. Ни чёрта не поймаешь. А вы знаете, что такое луна? – И Вася, прищурив глаз, смотрел на профессоров. – Луна – это метаморфоза, да-с. Всё переворачивает. Какой-нибудь шулер, мошенник, а с ним женщина замечательная. В чем же дело? Оказывается – полнолуние. Выйдет эдакая круглая дура ночью и светит. Вот он и она. Готово! Влюблены. Кто, что – неизвестно. Влюблены, и только. Со стороны видно, да не знаешь, что жулик ее любимец-то, деньги возьмет – не отдаст, бродяга. А скажите ей – не поверит. Озлится, защищать его станет. А кто виноват? Эта вот луна. Она виновата. Вот и суди тут людей. Кант говорил: за женой гляди да гляди в полнолуние, а то – прощай, Любаша, будь счастлива с другим. Вот что.

      – Позвольте, где же это говорил Кант «прощай, Любаша»? И вообще, про луну. Позвольте, я знаю всё, что писал Кант! – возражал профессор, и черные глаза его загорелись огнем негодования.

      – Позвольте вам сказать, – отвечал, горячась, архитектор Вася. – Что вы мне про Канта говорите? Моя свекровь была его племянницей или вроде. Так он ей сам говорил, да-с. А вы спорите. С кем вы говорите?! С архитектором говорите! Я по первому абцугу определяю почву, какой грунт: ползун или глина. А вы объясните мне, пожалуйста, вот что – копаем для фундамента землю, а наутро пруд оказался. Подпочвенная вода – ключи. Пруд, смотрю, и караси в нем плавают; прямо фунтовые. Вот скажите, господа философы, что это такое? Откуда караси взялись?

      – Вероятно, пустил кто-нибудь их туда, – ответили ему.

      – Да-с, у вас всё от лица. Нет-с, извините. Это вы по-куриному судите, а вот есть вещи и без яиц ваших такие, что философия не поможет. Да-с.

      «Ой, – думаю я, – что-то Вася заврался. Что ж это?»

      Тороплюсь налить вина.

      – Вот луна, – продолжал он. – Думают, просто так месяц этакий светит ясный. Нет-с. Она такие штуки разделывает через женский пол с нами, что податься некуда.

      – Банки ставит, это верно, – сказал фельдшер.

      – А вы правы отчасти, в луне есть влияние на сферу мистических подсознаний, – согласился один профессор.

      – Ты помнишь, – обратился черный профессор к светлому, – Лиза же при полнолунии мои рукописи выбрасывала из окна в Берлине с шеколадом.

      – Как с шеколадом? – спросил Вася. – Зачем?

      – Так, накладет на рукопись шеколад и выбрасывает.

      – Нет, это у нее был высокий