То было давно…. Константин Коровин

же теперь-то живут в том царстве? – спросил портной с усмешкой. – Поди, друг на дружку поглядывают и знают, который вор, который нет?

      – Вестимо, знают, – засмеялся Герасим. И его хитрые серые глаза зажмурились. – Живут так да эдак… Чертовы разной много. Дерутся, а живут…

      Помню, в эту минуту наша беседа была прервана: послышался звук колокола вдалеке.

      – Чу, набат, – поджался Герасим.

      Накинув наскоро тулупы, мы вышли наружу.

      Колокол бил часто.

      – В Пречистом, – сказал Герасим. – А зарева нигде не видать… Что бы это?

      Мимо проехали на розвальнях.

      – Пожар, знать? – окликнул проезжающих Герасим.

      – Нет, невесть что…

      Мы вернулись в избу.

      А рано утром я проснулся и вижу, что в окнах идет метель. Анна тихо убирает стол.

      – Проснулся, Лисеич? – обернулась она ко мне приветливо. – Незадача тебе! Снег идет. Следа не найти. Тятька велел тебя не будить… Метет. Сам ушел узнать, почто ввечор набат народ звал.

      Герасим вернулся вскоре, с ним портной. Стряхивают оба снег в санях.

      – Ну что? – позвал я.

      – Погода… У-ух! Метет, – вошел Герасим в горницу.

      – А что?

      – Церковь в Пречистом обокрали, вот тебе и что… Со стороны кладбища в окно влез, решетку распилил. Причастие-то всё выпил, святое вино. Вот это, значит, лихой молодец… Исправник говорит: третий приход в округе обокрали. А кто – найти не могут.

      – Колдун ты, Герасим Дементьевич, – говорю я. – Вчера сказку рассказал про воров, и вот…

      – Вот на земле-то нашей что творится… И то и это. И царь тебе, и воры, и стража… А солнцу, смотри, всё едино: оно, знай, всё согревает, милует…

      – Экой ты, завертыга, – вдруг сказал тут портной, задумчиво и с уважением глядя на Герасима.

      Пума американская

      У меня была палатка из белого холста. Я ставил ее в глухом лесу, у речки над обрывом, а то – на лугу, в красивых местах. Она была приспособлена для жизни в природе…

      Я часто уезжал в отдаленные места деревенские. Брал с собою холсты, краски, ружье и удочки. В этих поездках слугой моим и другом был некий замечательный человек – Василий Княжев, рыболов, поэт и бродяга. Зимой он жил на Хитровке, в бедности и лени. Весной пробуждался, оживал и уходил бродить пешком в леса.

      Ездили ко мне и друзья мои – художники Серов, барон Клод и архитектор Вася. На свободе деревенской нравилось им уединение, полюбилась моя палатка. На сей раз я поставил ее у речки Нерли.

      Какое красивое место! С обрыва всё дно речки – как на ладони. По берегу – ольха, крутая осыпь песку, осока и зеленые стрекозы над водною гладью.

      Стояла летняя жара. Утром рано писал я около палатки картину с натуры. Вода чуть-чуть плескалась у самых моих ног. Смотрю – маленький щуренок, как брошка цветная, вышел из осоки и встал близ меня. Я наблюдаю, как он удивителен, как раскрашен, и тихонько сзади хочу его схватить в воде… Не тут-то