В годину смут и перемен. Часть 2. Зазеркалье русской революции. Андрей Иванович Ипатов

про то, что своим производством масла и сыра мы, маслоделы, «лишаем голодных деток молока»! Даже вспоминать про эти глупости без смеха теперь не получается…

      В этот день обед в усадьбе плавно перетек в ужин, но компания из полного состава семейства Верещагиных и двух «залетных» гостей-простолюдинов все равно засиделась допоздна, нещадно обновляя свечи. Молодые господа неоднократно при этом музицировали и показывали свои таланты в форме небольших домашних спектаклей, особенно здесь усердствовали обе внучки Николая Васильевича. В ответ на просьбы хозяев гости как могли спевали из своего наиболее приличного репертуара песни деревенского фольклора. Ванюшке водки по настоянию отца не давали, но от всего происходящего у него голова шла кругом больше других…

      __________________________________________

      Переночевав у радушного семейства Верещагиных, наутро отец и с сыном тронулись в путь домой. Перед самым отъездом, прощаясь с Василием, Николай Васильевич передал ему в конверте обещанное письмо-рекомендацию для сына. Поблагодарив учителя и его гостеприимное семейство, с навернувшимися на глаза слезами Василий тронул свою повозку в обратный путь. В этот раз он глубоко молчал, погруженный в свои грустные мысли, – вряд ли еще придется свидеться с учителем, ведь тот по здоровью своему явно нехорош… Иван же сам отца ни о чем не спрашивал, пока, уже отъехав верст на пять от скрывшейся с глаз Пертовки, Василий вдруг не вспомнил про письмо и тогда решил из любопытства посмотреть, кому же оно адресовано. Взглянув на надпись на конверте, он вздрогнул: «Ну дела! Сын, да это же письмо к самому Милютину!»

      Про Милютина Иван кое-что слышал, и не раз: городской голова Череповца, самый крупный по меркам их края промышленник и купец. Бывая в городе, парень не раз видел его «игрушечный» двухэтажный особняк с крышей сложной ломаной конструкции и с резными наличниками на террасе, галереях и балконах. Дом этот, красиво вписанный архитектором над крутым речным обрывом, напоминал некий сказочный терем. Единственный подход к нему был со стороны Соборной площади, что недалече от самого Воскресенского собора. Слева от усадьбы городского головы в овраге проходил булыжный древний спуск с Соборной горки к рекам Ягорбе и Шексне, справа же протекал в глубоком овраге журчащий ручей. Сам дом с обустроенным вокруг английским ландшафтным садом на площади 1750 саженей имел кирпичные нижний этаж и цоколь, а также деревянный верхний этаж с профилированной обшивкой, декорированный резьбой и разными иными художественными украшениями. Парень не знал, что за полсотни лет хозяин его неоднократно перестраивал и улучшал по мере роста своего благосостояния и семейства, но при взгляде на этот шедевр русского зодчества Ивану невольно думалось: «Кем же надо в этой жизни быть, чтобы так вкусно и красиво жить?»

      Русский Оксфорд

      Историческая