11 минут по Булгакову. Сайрен Сиа

немного отдёрнул простыню. Тело девушки было слегка полноватым, но не толстым. Настоящая Афродита. И… скованная. Тонкостен оставил её привязанной к кровати. Он пришёл в ужас, когда увидел окровавленные ладошки и запястья. Девушка, или в тот момент ещё полудевушка, ночью пыталась освободиться и кричала от боли. Впрочем, она всего лишь слегка порезалась, на кровати осталось всего несколько капель.

      Тонкостену пришло в голову разбудить её. Он погладил рукой её белые волосы. Девушка не реагировала, она спала. Интересно, что ей снилось? А вдруг она видела, что никогда не спасётся от верёвок на руках и ногах? Ей наверняка снилось разочарование, у неё возникло непреодолимое желание умереть.

      Почему умереть?! Потому что связывают обычно, чтобы потом начать пытать. Мурка этого боялась больше всего на свете.

      Тонкостен освободил кошку, но оставил привязанной одну из лап. Он внедрил ей гипофиз, но, несмотря на это, она не могла стать слишком сообразительной. Она всего лишь результат эксперимента, правда, уже третьего по счёту. Мурка спала, это было и к лучшему.

      Она не должна ожить раньше Тимика; ночь не считается. Его криков Зина не слышала. Впрочем, не мешает его проведать, решил доктор. Этот пёс настолько целеустремлённый, настырный и сильный, что вполне может разорвать верёвки и сам освободиться. А потом уже от ярости разгромит всё на своём пути, ведь его снова превратили в человека без его ведома.

      Тонкостен вышел из комнаты и пошёл в операционную. Когда до неё оставалось несколько шагов, Иноразумский преградил ему дорогу. На лице профессора был алый румянец, глаза были бешеными.

      – Что случилось, Максим Максимович? – испуганно спросил доктор.

      – Оказывается, с утра пораньше наш пёс стремился к освобождению. Этот идиот порвал верёвки, ему это удалось. Только вместе с верёвками он почти добрался до собственных вен. Весь операционный стол теперь в крови. А сейчас он спит. Я уверен, что выбраться он хотел ещё ночью. Правда, почему-то никто его не слышал. Мне пришлось найти кучу бинтов и перевязать ему руки и ноги. Надеюсь, с нашей мадам ничего подобного не случилось?

      – Совсем слегка, профессор, – ответил Тонкостен. – Зина ночью слышала её крики о помощи. Она тоже хотела выбраться, но в итоге порезала себя. Не так, как Тимьянов.

      – Я не хочу пока знакомить её с нашим чудовищем. Не уверен, что они быстро поладят. Когда она была кошкой, она впервые увидела Тимьянова в нашем окне как Тимика. Тимик же его едва не разбил.

      – Позвольте мне взглянуть на пса.

      Иноразумский вместе с Тонкостеном вбежал в операционную. Вслед за ними влетели Зина и Дарья. Все четверо с ужасом смотрели на Тимьянова, а Тимьянов пялился на них.

      – Вы что, дебилы?! Изверги? Я вас умолял не делать из меня опять человека! Какого чёрта я снова им стал? Мне что, по-вашему, было легко им быть? Я мучился, как крыса в бочке! Вы меня пытались застрелить, вам это понравилось?!

      – Ты посмотри-ка, – профессор оглянулся на Тонкостена и остальных, – он, оказывается, всё помнит!

      – Как же