Грешник. Сьерра Симоне

потом мой чистый пол, – раздраженно говорю я.

      – Ты же не сам его моешь, – парирует Эйден. Я слышу, как хлопает дверца холодильника и тарелка со стуком опускается на столешницу.

      – И перестань есть мою еду, – продолжаю я. – Жутко бесит, когда возвращаешься домой, а твой холодильник опустошен каким-то неандертальцем.

      – Но ты и за продуктами сам не ходишь, – отмечает Эйден.

      – У тебя разве нет собственного дома? С собственной едой и полами, которые ты можешь пачкать, когда тебе захочется?

      – Мне нравится местный тренажерный зал, – бормочет Эйден сквозь прерывистый сигнал микроволновки. – К тому же твой дом ближе к маме с папой и больнице.

      Я не отвечаю, да это и не нужно. При любом упоминании о маме раздражение автоматически улетучивается, и в любом случае он прав. Поддавшись своему очередному, свойственному только ему порыву, Эйден купил какой-то гигантский старый фермерский дом, который располагается на приличном расстоянии от города.

      – Не понимаю, зачем ты купил этот дом, – говорю я, подходя к другому окну, чтобы посмотреть в сторону больницы. Отсюда невозможно что-то разглядеть, но мне становится немного легче, я словно присматриваю за мамой. – Он огромен, и не то чтобы тебе нужно так много места.

      – Мне он нравится, – отвечает Эйден. – Там тихо и видно звезды.

      – Ты хотел сказать, что он тебе нравится, пока ты не захочешь пойти в приличный тренажерный зал или пока не проголодаешься.

      – И это тоже.

      – Я в клубе. Почему бы тебе не принять душ и не присоединиться ко мне?

      Эйден колеблется.

      – Думаю, что сегодня вечером отправлюсь домой. Завтра у меня куча дел.

      Я хмурюсь. Эйден не отказывался от возможности посетить клуб с тех пор, как несколько лет назад получил собственное приглашение, и, хотя обычно я стараюсь не замечать подобных вещей в своих братьях, невозможно не знать, что его физические аппетиты столь же ненасытны, как и мои.

      – Уверен? – настаиваю я. – Было бы неплохо немного снять напряжение.

      – В другой раз, – уклончиво отвечает Эйден. – А ты повеселись.

      – Ага, так и сделаю.

      Я вешаю трубку и упираюсь лбом в стекло, решая подумать о странном поведении Эйдена в другой раз. У меня сейчас просто нет ни времени, ни сил разбираться с этим. И в любом случае, скорее всего, это связано с болезнью мамы. Мы все четыре брата справляемся с маминым раком различными нездоровыми способами, и полагаю, есть что-то похуже, чем редкое воздержание от плотских утех.

      – Привет, Шон, – раздается низкий голос у меня за спиной. Я поворачиваюсь и вижу Скарлетт – бледнокожую веснушчатую танцовщицу, которая мне очень нравится. Кстати, ее волосы соответствуют ее имени.

      Во всех местах.

      Я одариваю ее ленивой улыбкой.

      – И тебе привет.

      На ней шелковый халат, но она расстегивает его посередине, когда подходит ко мне и прижимает ладони к моей груди.

      – Как насчет приватного танца для