Обелиск. Полин Герц

перелистывал страницы, но чаще отчаянно запускал пятерню в волосы. Губы беззвучно шевелились, но до старого дерева через дорогу долетало каждое незлое тихое слово. Имени печального владельца пыльных комнат он не знал, но про себя окрестил его Мистер Фиаско.

      Этажом выше Мистера Фиаско в клубах дыма бродил Мистер Провал. Там, наверху, жизнь текла намного быстрее и ярче, но смотреть на нее хотелось куда меньше. За линялыми шторами хороводом проносились ломкие фигуры. Высокие и не очень, стройные и пышные тела менялись стремительно, неизменным оставался лишь голозадый патлач в мятой футболке. Окна всегда были закрыты, но по вечерам отчетливо слышалось, как скучные гитарные переборы переходят в пошлый смех, а потом – в бесцветные стоны.

      Но эта половина дома все же жила. Скомкано, бесцельно, но теплилась. Вторая же, правая, тлела. В окнах на первом этаже свет появлялся реже, чем Грин-стрит посещали дворники. Сквозь полупрозрачную ткань видно все, той, что обитала внутри, скрывать нечего. Ближе к полуночи в глубине вспыхивали холодный монитор и слабый фитиль, угасая к утру. Спустя пару часов исчезала и хрупкая фигура хозяйки, забирая с собой даже эти крупицы света. Мисс имя-которой-он-не-придумал торопливо взмахивала рукой и, укрытая копной русых локонов, пропадала в желтой машине. Изо дня в день. Все две недели, что он обнимал клен.

      На самом деле он знал, как ее зовут.

      Оставшиеся комнаты и вовсе были похоронены. Широкие стекла неизменно темнели дырами, ставя финальную точку, проводя черту. Так он догадался, что четвертая квартира пуста. И когда молчаливый клен вконец опостылел, задумчиво взглянул на часы и достал из кармана телефон.

      Сухой строгий голос на другом конце провода удивил. Человека, представившегося Питером Боузом, короткая легенда не убедила, и больше получаса старик пытал его длинным списком вопросов. Те, к счастью, закончились, как только владелец услышал цифру.

      Надо было сразу начинать с цены.

      – Ремонт свежий, коммуникации исправны, а соседи идеальны, – резко потеплевший Боуз обстоятельно перечислял преимущества квартиры, которую поначалу так не хотел сдавать. – Если бы не срочность вашего вопроса, конечно, я бы показал все лично. Но, боюсь, приехать раньше пятого числа не смогу.

      Удостоверившись, что новый арендатор не против осваиваться в одиночестве, старик, наконец, замолк. Еще через полчаса после того, как оговоренная сумма перекочевала на его счет, прислал документы и, бросив на прощанье «залог невозвратный», отключился окончательно.

      Как вы там говорили, мистер Боуз? «На Грин-стрит жизнь будет прекрасной»? Это вряд ли.

      Оттягивать дальше было бессмысленно: пора отсалютовать старому клену и незаметно просочиться через в дверь дома 118. План был идеален и нерушим, и, как водится в таких случаях, сразу же полетел к чертям. Когда и почему, он так и не понял, но всему виной была она. Пакостливая голубая бумажка, объяснявшая, отчего дверной звонок в квартиру 1А не работает, а фонари не освещают улицу. И, наверное,