Дождись меня в нашем саду. Ульяна Черкасова

надо быть, чтобы отдать своего ребёнка безумной ведьме? Пресветлые Братья любили разглагольствовать о родительской любви, женской добродетели, материнской жертвенности и прочей бессмысленной ерунде. Ничего из этого Войчех никогда не знал: ни ласки, ни любви, ни уж тем более преданности. Его предали. Продали. И рады были избавиться от лойтурского ублюдка.

      Он откинул длинные белые волосы за плечи. Наверное, его мать была какой-нибудь рдзенской кметкой, раздвинувшей ноги перед лойтурцем. Любопытно, родись Белый темноволосым, не таким иным, не таким… чужим… оставила бы его мать-кукушка или всё равно поспешила бы избавиться?

      Вадзим подошёл ближе, наклонился над чудищем:

      – Не так уж важно знать, что это за тварь. Вопрос в другом: откуда она в Твердове, если это столица ордена Охотников. Разве не должны они были в первую очередь извести всю нечисть в округе?

      – Хм…

      – Я и раньше слышал сказки о твердовских чудищах, но как-то не придавал этому значения. Да и бываю я здесь редко. Далеко. Опасно. Но я всегда считал, что в стенах города нет духов Нави.

      – Так и стены в городе как таковой нет. Только замковая.

      Даже теперь, посреди дня, когда столица шумела на разные голоса, с севера громче всего доносился звонкий гул. Там возводили стену. Не такую высокую и мощную, как когда-то стояла в Совине. Не такую протяжённую, потому что Твердов был вдвое меньше прежней столицы, но всё же она должна была защитить город от чародеев и созданий Нави.

      – Совинский пожар был когда? – скребя бородатый подбородок, задумался Вадзим.

      – Двадцать пять лет назад.

      – Точно?

      – Точно. – Не моргая Белый разглядывал каменную громадину стены на севере. – Я родился сразу после пожара.

      – Откуда ты можешь знать? Тебя же подбросили.

      – Не подбросили. Матушка меня забрала у женщины, которая меня родила. Это случилось, когда начался Дикий гон. Сразу после Совинского пожара. Матушка говорила, духи в ту ночь обезумели от ненависти к людям.

      – Да ты шутишь? – хохотнул Вадзим. – Правда? Хочешь сказать, в ночь, когда ты родился, в Рдзении это всё и началось?

      – Что смешного?

      – Ничего смешного, – сверкая тёмными глазами, улыбнулся Вадзим. – Совсем наоборот. Я даже не удивлён, что такая злобная тварь, как ты, родилась именно в ту ночь. Вот и не верь после этого Пресветлым Братьям с их проповедями. Верно, правду говорят, что зло оно не просто слово, оно повсюду. Когда ты родился, было столько зла и ненависти, что ты, видать, им пропитался насквозь.

      – Хм…

      – Неудивительно, что в тебе ничего хорошего не осталось.

      – Хм-м…

      – Такого, как ты, Белый, только прирезать, как бешеную псину. Уже ничего тебя не спасёт.

      – Я тебе челюсть сломаю.

      Белый выпрямился, столкнул существо в ров, и уродливое тело подхватили неспешные мутные воды, протекающие из замкового подземелья к реке.

      Тяжело было не понять намёк. И Вадзим его понял. Молча он проследил за мертвецом. И вернулся к