Похождения бравого солдата Швейка. Ярослав Гашек

и извозчику, – мы шли пешком.

      И вдруг под наплывом щедрости он кинул извозчику кошелек:

      – Возьми все! Я в состоянии заплатить! Для меня лишний крейцер ничего не значит!

      Правильнее было бы сказать, что для него ничего не значат тридцать шесть крейцеров, так как в кошельке больше и не было. К счастью, извозчик подверг фельдкурата тщательному обыску, ведя при этом разговор об оплеухах.

      – Ну, ударь! – посоветовал фельдкурат. – Думаешь, не выдержу? Пяток оплеух выдержу.

      В жилете у фельдкурата извозчик нашел пятерку и ушел, проклиная свою судьбу и фельдкурата, из-за которого он даром потратил столько времени и к тому же лишился заработка.

      Фельдкурат медленно засыпал, не переставая строить различные планы. Он хотел пуститься на всякие штуки: сыграть на рояле, пойти на урок танцев и наконец поджарить себе рыбки.

      Потом он обещал выдать за Швейка свою сестру, которой у него не было. Наконец, выразил пожелание, чтобы его отнесли на кровать, и уснул, заявив, что ему хотелось бы, чтобы в нем признали человека – существо, равноценное свинье.

      III

      Войдя утром в комнату фельдкурата, Швейк застал его лежащим на диване и напряженно размышляющим о том, как могло случиться, что его кто-то облил, да так, что он приклеился брюками к кожаному дивану.

      – Осмелюсь доложить, господин фельдкурат, – сказал Швейк, – вы ночью…

      В немногих словах он разъяснил фельдкурату, как жестоко тот ошибается, думая, что его облили.

      Проснувшись с чрезвычайно тяжелой головой, фельдкурат был в угнетенном состоянии духа.

      – Не могу вспомнить, – сказал он, – каким образом я попал с кровати на диван?

      – А вы и не были на кровати. Как только приехали, мы уложили вас на диван – до постели дотащить не могли.

      – А что я натворил? Не натворил ли я чего? Не был ли я пьян?

      – До положения риз, – отвечал Швейк, – вдребезги, господин фельдкурат, до зеленого змия. Я думаю, вам будет легче, если вы переоденетесь и умоетесь…

      – У меня такое ощущение, будто меня избили, – жаловался фельдкурат, – и потом жажда… Не дрался ли я вчера?

      – До этого не доходило, господин фельдкурат. А жажда – это из-за жажды вчерашней. От нее человеку не так-то легко удается отделаться. Я знал одного столяра, так тот в первый раз напился под Новый, тысяча девятьсот десятый год, а первого января у него с утра была такая жажда и чувствовал он себя так скверно, что пришлось купить селедку и напиться снова, и с тех пор он делает так каждый день вот уже четыре года подряд. И никто ему не может помочь, потому что по субботам он покупает себе селедок на целую неделю. Такая уж это карусель, как говаривал наш старый фельдфебель в Девяносто первом полку.

      Фельдкурат с похмелья был в подавленном состоянии, на него напала хандра. Тот, кто в этот момент услышал бы его рассуждения, нисколько не сомневался бы, что попал на лекцию доктора Александра Батека на тему «Объявим войну не на живот, а на смерть демону алкоголя, который убивает наших