За туманами Большой реки. Анатолий Ехалов

ты не оставишь травы и коровам, – сказал практичный Шурка. – Чего лошади есть будут? Все трое так и покатились от смеха. Но смеялись тихо, зажимая себе рты, чтобы не разбудить никого.

      – Не букетами же их кормить?

      Насмеявшись, они стали дальше мечтать про лето.

      Шурка, помолчав, добавил:

      – Я рыбалку люблю, но больше всего люблю лошадей. Надо попросить директора, чтобы она назначала нас почаще дежурными по скотному двору, – сказал Шурка, обращаясь к Ване. – У меня сам знаешь, какой опыт с лошадьми работать.

      – Знаю. У нас мало кто сможет лошадь запрячь…

      – Проще простого, – обрадовался Шурка. – Берешь хомут кверху клещами, надеваешь его на голову… Переворачиваешь.

      – Себе надеваешь? – простодушно спросил Толька.

      – Лошади…

      И все трое снова засмеялись, представив Тольку с хомутом на шее.

      – Потом нужно хомут засупонить… Надеть седелку… Чересседельник затянуть, подпругу, а потом уж оглобли, дугу…

      – Так она тебе и дастся? – выразил Толька сомнение. Вон у нас Воронок какой – не подступиться.

      – Воронок воевал. Если бы лошадям давали награды, то у него была бы вся грудь в медалях и орденах. Он снаряды возил… Бомбили их. Осколок в ногу попал. Ты думаешь, почему он хромает… – сказал Шурка с гордостью. – Тут опыт нужен. Неопытных они могут залягать до смерти.

      …Крики перелетных птиц становились все громче. Вместе с лягушками они объединились в единый торжествующий хор и славили свою родину, к которой стремились за тысячи километров.

      – А лягушкам не надо от зимы за тысячи километров лететь, – сказал Толя. – Приспособились. Заледенеют и полеживают до весны. А тут оттаяли и заорали…

      – А пойдем сейчас к нашей березе сходим, – предложил Ваня. – У меня шило есть и соломинки. И банка из-под зеленого горошка, и пластилин. Надо соку березового попить… Знаете, какой он полезный. Сразу силы восстановит…

      И они пошли на берег разгулявшейся реки, гудевшей как натянутая струна, готовая вот-вот порваться.

      Береза стояла в метрах двадцати от берега. Это было главное дерево в деревне. Старики называли ее Берегиней. Она была такая огромная и была так толста, что никто не мог сказать, сколько же ей лет. Может, двести или все триста…

      Ее ветви могли сами быть настоящими деревьями. На самой нижней ветви была устроена качель.

      Под сенью Берегини стояла такая же большая скамья, на которой отдыхали крестьяне, когда возвращались с покосов, или когда устраивались общие деревенские праздники.

      Учительница Римма Ивановна говорила, что береза уже была такой же большой и высокой во времена войны с Наполеоном. И скоро мы вместе с Берегиней доживем до нашей Победы.

      …Ребята посидели под березой на скамье, напились сладкого соку, который щедро отдавала Берегиня, замазали пластилином дырки в коре и пошли домой.

      Стало совсем темно. Но спать, наверное, от березового сока, напитавшего их своей энергией, не хотелось…

      – Давайте,