Сны о другом мире. Маша Че

залом для заседаний. И субботних посиделок по праздникам. В сарае на заднем дворе склад с продовольствием. И там тоже не обошлось без крыс. Ну а как же без них!

      Шляпы ковыляют дальше. Тщательно проверяют все канавы. Записывают в книжечку вернейшие подсчеты и спрашивают, как в последний раз, наши пожелания.

      Не пожеланий, а дотаций нам, пожалуйста, и побольше.

      Больше не обещают, но точно не оштрафуют в этот раз.

      И на том спасибо, самые бесполезные и бездарные начальнички из Большого города!!!

      Домой возвращаюсь в состоянии дохлой рыбины из нашего озера. Включаю тусклый свет и жду, когда ко мне на скудный ужин слетятся мотыльки, а соседи-счастливчики, наоборот, перестанут копошиться.

      Срезать нитки с матраца я все еще не готова, но собраться с собственными лохматыми мыслями уж точно не помешает…

      День двадцать первый. Навевающий тишину

      Когда я была маленькой, летом отец брал меня в поход. Иногда недалеко, где-то за городом или в соседней деревушке, мы оставляли ненужные вещи у бабы Шуры и шли в лес. Маленькая палатка и потрескивающие сучья – это был весь мой мир. Папа рассказывал смешные истории и жарил долгожданный ужин на костре. Как же это было вкусно!!! Никаких тебе блевотных гусениц и зефира. Просто теплый хлеб и закоптившиеся сосиски.

      Еще звонкое стрекотание настырных кузнечиков и бесконечно высокое летнее небо. С огромными звездами. С детский кулак – так точно!

      Когда я подросла, мы стали ездить на служебной машине отца в более отдаленные места. В горы. Или на озера. Иногда останавливались в сторожках лесничих. Иногда просто ложились в спальных мешках прямо на берегу и слушали незатейливые песнопения лягушек.

      «Знаешь, Аня, этот мир весь твой. Ты сможешь стать кем угодно. Главное, оставайся честной сама с собой. И прислушивайся к собственному сердцу».

      Тогда я еще не знала, что через год отец пропадет. А еще через три я окажусь одна на улицах умирающего города. И теперь всепроникающая гниль – это наша повседневная жизнь на грани болезненной и медленной смерти.

      Сегодня работник под номером 1–76 не вышел на смену. Алексей Дудин, фрезеровщик-наладчик. Человек без интересного прошлого и с полностью отсутствующим будущим. А вечером я уже посыпала крематорным песком наше одинокое озеро.

      И еще одним именем пополнила список ушедших в лучшие миры.

      Что ж. Наверное, это не такая уж плохая миссия. Обсыпаться песком и вести списки. Осталось только придумать трудовую молитву и начать провожать усохших в гротескно праздничной обстановке. С бражкой и другими всевозможными почестями для согревания заледеневших мыслей и сердец…

      Но сейчас я стою на берегу и кутаюсь в совсем не праздничное пальто. Я так давно не видела звезд и чистого высокого неба. И так давно не обнимала родных и близких.

      Ведь в наших канавно-барачных краях никогда не бывает сухо. И практически не появляется солнце. Мы здесь все заложники идеи. Великой и беспрекословной. Каждый живет со своей внутренней трудовой молитвой,