Цветок для Прозерпины. Диана Аркадная

скрытые детали. Всякий раз при взгляде на отца и сына у нее возникло такое же желание, будто было в них что-то, недоступное зрению сразу, что-то, что нужно было отыскать, проявить как изображение на фотопленке.

      – Вы недавно вернулись? – спрашивает Сабина, когда мужчина приглашает ее присесть за стол, пока он заканчивает заниматься завтраком. Она не знает, как еще начать разговор о том, свидетельницей чему стала.

      – Нет, я вернулся сюда вечером, просто лег раньше, чем вы с Тимуром закончили.

      Девушка чувствует, как заготовленные слова пропадают, растворяются в непонимании, потерянности, кода она слышит ответ Чиркена. Она точно знает, что его спальня была пуста этой ночью.

      Он лжет точно так же, как лгал и его сын. Зачем?

      Не успевает Сабина додумать появившуюся мысль, как слышится шуршание резины, и на кухню заезжает на коляске сам Тимур. Только тут ее догоняет осознание всех тех небольших деталей, которые она прежде понимала совершенно неверно. Якобы потеря чувствительности без возможных причин в анамнезе, прекрасная сохранность мышечного тонуса, отсутствие коморбидности… Все это время она подозревала, что проблема подопечного может быть психогенной природы, что он бессознательно просто не хочетвставать с инвалидного кресла. Однако совершенно упустила из виду возможность симуляции. Оставался главный вопрос – зачем? Тимур давно вырос из возраста, когда это могло быть просто прихотью трудного характера, да и не похож он на человека, который стал бы заниматься сущими глупостями.

      Юноша кивает отцу и посылает ей скупую улыбку. Он выглядит уставшим гораздо больше, чем она, под глазами залегли тени, склеру глаз разбавила тонкая сеточка лопнувших кровеносных сосудов, придавая его облику декадентскую изможденность. Чиркен придвигает ему с Сабиной блюдо с булочками и разливает по чашкам исходящий паром чай – кофе по утрам здесь пили редко. Обычное утро обычного дня. Стоит ли ей разбивать эту безмятежность?

      Мысли кипят внутри как в чане горячего масла, но никакой домысел, приходящий на ум, не в силах объяснить ей происходящего. Становится ясно только одно – ей не стоит спешить и выкладывать все, что видела этой ночью. Сабина вспоминает ловушки, которые Тимур расставлял для нее на шахматной доске, когда учил играть. Часто бывало так, что она не улавливала цели того или иного его действия до того самого момента, когда было поздно.

      «Если какой-то ход умелого противника кажется тебе лишенным смысла, значит, ты уже близка к поражению», – однажды сказал он, и девушка запомнила. Она не знает, что стоит за поведением домочадцев, но что мешает ей это выяснить?

      Какое-то время они молча завтракают. Сабина ест осторожно, отщипывая от булки по маленькому кусочку, так как ранка на губе все еще дает о себе знать. Язык загорается под пряностью корицы, но даже потрясающий вкус выпечки не дает ей отвлечься от погруженности в размышления. Ее подавленность замечает Чиркен.

      – Ты не против составить мне сегодня компанию? – он мягко