Жизнь, которая словно навечно. Анастасия Рубанова

вопросы кружили вокруг Рудковски назойливыми комарами, и девушке не удавалось от них отмахнуться.

      – Могу я принять ваш заказ? – Маргарет с осторожностью обратилась к Агате и Катерине.

      – Да, дорогая, – отозвалась миссис Бристоль. – Будь так добра, принеси нам, пожалуйста, по миндальному круассану. Для проверки на черствость и хорошего настроения моей компаньонки, – Агата таинственно подмигнула внучке. – На «второе» мне латте, а девушке…

      – Чай, – обрубила заказ Катерина.

      – Заказ принят. Ждите, пожалуйста, – отчиталась Маргарет и удалилась.

      Агата смотрела на внучку, то опускающую взгляд, то устремляющую его же на причудливую деталь интерьера, и умилялась. В детстве девчушка страдала застенчивостью, проявляюшей себя исключительно в незнакомых компаниях. Тогда Катерина терялась, лепечущий рот ее закрывался, а сама девочка пряталась за юбку бабушки. Когда же девочка постепенно знакомилась с обстановкой, язычок ее вмиг развязывался и слова, насколько позволял малышке возраст, лились сплошным бессвязным потоком.

      Сейчас Катерина сидела угрюмой как тень, и миссис Бристоль ужасно расстраивал факт, что они теряют возможность забавной беседы.

      – Дорогая, нельзя держать переживания в себе. Они прорастают в тебе, как больной зуб, который долго томится, а потом, незалеченный, причиняет тебе нестерпимую боль, – Катерина подняла на миссис Бристоль глаза, и та продолжила: – Возьмем в пример ненависть. Когда мы терпеть не можем оппонентов, о, какой силой, какой властью над нашей терпилой-душой мы их наделяем! Мы не спим, не едим – они захватили наш ум без остатка. Сколько удовольствия наши враги испытали бы, доведись им узнать, как мы мучимся. Причем даже без выходок с их стороны – от одного факта их наличия.

      А мы что? Отравляемся собственной злобой, она пожирает нас изнутри. Чувству вручают жилплощадь в телах, и оно распространяет по нашим клеточкам ядовитые вещества; стучит в дверцы наивных органов, а когда те, обманувшись, впускают его, разжигает в них неизлечимую хворь.

      Это смерть, Катерина, смерть медленная и мучительная. Все от гордыни, высокомерия, будто это другие не могут справиться в одиночестве, но вот ты обязательно сможешь сама. Такой подвиг не стоит затраченных жертв. Затоптав чувства, ты от них не избавилась – отодвинула на задний план. Они неизбежно себя проявят, хотя ты и силишься удержать резвых лошадок в тугой узде. Так что будь аккуратна, дорогая, и помни: делиться душевными муками совершенно законно. Если не знаешь с кем, начни с меня.

      Миссис Бристоль ужасно хотелось облегчить ношу Рудковски. Она порывалась вывести внучку на разговор. К несчастью Агаты, ответить девушке не удалось. К собеседницам подоспела официантка, и на этот раз на руках ее красовался деревянный поднос.

      – Благодарю, – отвесила женщина, откликаясь на поданные ей круассаны с напитками. От Катерины до Маргарет долетело нечеткое, сухо-вежливое «спасибо».

      – Катерина, поверь мне, видавшей виды: таких вкусных