Все в лес пошли… (сборник). Хумаюн Ахмед

изображен вечер. Из разбитого окна старинного дома выглядывает молодая девушка. Лицо девушки озарено багряными лучами заката. От картины глаз оторвать невозможно. Хозяйка колебалась:

      – Я не могу взять картину, не посоветовавшись с мужем.

      – Хорошо, тогда плачу наличными.

      Том с серьезным видом полез в карман, где была только пятидесятидолларовая банкнота. Хозяйка, помолчав немного, решилась:

      – Лучше так сделаем: вы оставьте картину. Мы с мужем все обсудим и вам сообщим.

      – Очень хорошо.

      Том знал, что ее мужу придется оставить картину. Жалко, конечно – хорошая картина ушла. Но ничего не поделаешь. Ничего нельзя удержать: все уходит, все течет, все изменяется.

      Когда Рунки приехала в первый раз, Том расписывал керамические вазы. Поступил заказ на десять штук. До пяти вечера надо закончить, а это дело занимает много времени. Том видел, что вошла Рунки, он на нее посмотрел, но ничего не сказал.

      – Том, я к тебе приехала жить! – заявила Рунки с порога.

      – Ну и правильно сделала.

      Том был поглощен своей работой: с синей краской явно что-то не то – она почему-то стала сворачиваться.

      – Ты, возможно, не совсем понимаешь, – серьезно продолжала Рунки. – Я оставила родителей.

      Том оторвался от рисунка:

      – Странно было бы приехать жить ко мне с родителями. Я не выношу стариков.

      – Ты, кажется, не слышишь меня, Том. Пожалуйста, послушай, что я говорю. Посмотри на меня. Пожалуйста!

      Том посмотрел.

      – Я ради тебя все бросила и приехала сюда.

      – Нет, Рун, это не так. Ты приехала не ради меня, а ради себя. Я никогда не предлагал переселяться ко мне. Не надо себя обманывать. Выбрось эти глупости из головы, а то потом сожалеть будешь.

      Рунки не ответила.

      – Давай быстренько приготовь мне кофе, – попросил Том. – Две ложки сахара, молока не надо.

      С виду Том кажется несчастным бродягой, но на самом деле это не так. Как же Рунки удивилась, когда увидела, насколько Том аккуратен. Сигаретные окурки по дому не разбрасывает, шумных гулянок не устраивает. Встает еще до того, как проснется Рунки, готовит завтрак и садится рисовать. Часа три без перерыва работает. Выражение лица у него тогда, как у медитирующего: не разговаривает, на вопросы не отвечает, чай не пьет, только курит. А когда закончит свою утреннюю работу, ляжет и лежит молча несколько часов – словно опять медитирует. К двенадцати готов обед. Пообедав, он выходит на поиски работы. Но, как правило, ничего не находит. И лучшее, что остается, просто бродить. Потом он вывесит на углу какую-нибудь свою замечательную картину и сядет рядом. А под картиной большими буквами напишет: «Помогите тяжелобольному, умирающему от рака художнику – купите картину!

      Он родился, чтобы стать знаменитым, но, увы! – судьба решила иначе». Картину быстро покупают. Настроение у Тома совсем портится. Тогда он бормочет сам себе: «Ничего нельзя удержать, все проходит». Иногда