Дачные расследования. Татьяна Устинова

пока еще не успела дойти, и указал пальцем на полотно: – Ну-ка, а как их зовут, знаете?

      Кассандра мигом оказалась у другой картины.

      – Знаю, – зачарованно кивнула она. – Их зовут злобари.

      В пещере, во время дождя и молний снаружи, можно было различить три черные тени – у каждой тихо горели кровавым раскосые глаза.

      – И как вы узнали?

      – От глядача, конечно. Он их так назвал.

      Остановив взгляд на лице Кассандры и ее огненных волосах, Холмогоров покачал головой:

      – Да вы очень знающая девушка, как я погляжу.

      – Благодарю – стараюсь.

      – Я серьезно – не каждому удается заглянуть в ту щелку. Вам позволили. А вот эту картину вы пока еще не видели, как я понимаю. А то бы я услышал реплику, и еще какую. – Прихрамывая, он прошел по сумрачному коридору и оказался у другого полотна. – Я прав?

      Кассандра и Крымов послушно устремились за ним. На полотне, в такую же разгулявшуюся над Волгой непогоду, среди черных туч и молний, бешеных пенных валов внизу, на высоком утесе стоял серой тенью человек в старинном наряде – кафтане с расклешенными фалдами, у пояса висела в ножнах шпага, а длинные седые волосы так и развевались по ветру. Старик словно бросал вызов стихии, самой природе.

      – Круть, – восторженно прошептала Кассандра. – Барон Людвиг фон Шварц…

      – Вы здесь из-за него, верно? – спросил Холмогоров. – Из-за призрака барона? А я для вас – ключик к этой тайне? Сознавайтесь, гости дорогие!

      Последняя фраза прозвучала почти как ультиматум. Они молчали.

      – Только это не призрак барона, – кивнув на картину, пояснил Холмогоров. – Это сам барон на Царском утесе взывает к силам зла и просит помощи. С призраками таких метаморфоз не происходит.

      И впрямь барон был живой. Его одежду взбаламутил ветер, волосы спутали и трепали штормовые порывы. Да и глаза под седыми бровями смотрели очень живо на взбешенную бурей реку.

      – Вот призрак барона, – указал Холмогоров на другую картину, спрятавшуюся в нише.

      На этом полотне стоял тот же персонаж, только от него исходило бледное изумрудное свечение, будто его одежды и сам он оказались пропитаны фосфором. Глаза были мертвыми и белыми, как у залежавшегося в воде утопленника. У его сапог стоял такой же бледно-зеленый фонарь. Но этому существу было нужно иное – не кабала с горами злата, дворцами и наложницами, а свобода. Но какую свободу могла получить тень? И от кого?

      – Вы же сами видели его, не так ли? – спросила Кассандра. – Вот таким зыбким – с фонарем у сапога? Иначе и быть не могло. Семен Александрович?

      Холмогоров усмехнулся и с прищуром уставился на Крымова.

      – Вы так подозрительно на меня смотрите, – заметил детектив.

      – Она, возможно, и художник, но вы – навряд ли, – сказал старик. – Кто вы?

      – Я ее учитель… портретист… я…

      Крымов взглянул на Кассандру, умоляя о помощи, но девушка лишь поморщилась. Видимо, звучало неважно!

      – Принесите ваш этюдник, – приказал старик.

      – Зачем?

      – Вы