Мент. Москва. Дмитрий Дашко

имею права отказаться, товарищ народный комиссар внутренних дел. И не хочу, – весело добавил он.

      – Я так и думал, – облегчённо выдохнул Дзержинский.

      – Только у меня вопрос, – заговорил Трепалов.

      – Уверен, что не один, – усмехнулся Феликс Эдмундович. – Задавайте, конечно, товарищ Трепалов.

      – В бригаде будут всего двое: я и товарищ Быстров?

      Дзержинский отрицательно покачал головой.

      – Мы в комиссариате внутренних дел не настолько наивны, чтобы предполагать, что столь малочисленная бригада будет способна справиться с теми задачами, что на неё возлагают. Предлагаю вам, товарищ Трепалов, подумать над будущим штатным расписанием. Вы сами определите будущую численность бригады. Но кое о ком мы заранее подумали. Завтра из Петрограда прибудет товарищ Бодунов. Уверен, он окажется ценным сотрудником.

      – Иван Васильевич? – радостно вскинулся я.

      Феликс Эдмундович взглянул на меня с удивлением:

      – Да, Иван Васильевич Бодунов. Вы с ним знакомы, товарищ Быстров?

      – Знаком, – подтвердил я. – Довелось не так давно пересечься. Вместе брали одного субчика.

      – Взяли?

      – Так точно, взяли, – улыбнулся я, вспомнив, как расследовал загадочное убийство, в котором обвинили мужа моей сестры.

      Тогда волей обстоятельств я познакомился с прототипом главного героя книги и одноимённого многосерийного фильма «Рождённая революцией» Сергеем Кондратьевым и его сослуживцем Иваном Бодуновым. Так получилось, что вместе с этими парнями я участвовал в задержании преступника Сеньки Борща.

      – Ну и как он вам показался? – спросил Трепалов.

      – Толковый оперативник, – заверил я. – Один из лучших в петроградском угрозыске.

      – Понятно. Надеюсь, петроградские товарищи не будут в обиде, что мы обескровили их уголовный розыск? – сказал Трепалов.

      – Скажу по секрету: было не просто, – признался Феликс Эдмундович. – Как и товарищ Быстров, Иван Васильевич Бодунов – один из лучших и ценных кадров. Таких отрывать от сердца никто не любит.

      – Выходит, нас уже трое, – прикинул Трепалов. – Немного, но работать можно.

      – Чем могли, помогли, – сказал Феликс Эдмундович. – Может, у вас есть ещё какие-нибудь кандидатуры на примете?

      – Товарищ Дзержинский, а что если… как говорится, в порядке бреда? Я знаю, что наш знаменитый шахматист Алёхин сейчас находится за границей, в Германии. Но можно ли поговорить с ним, как-то успокоить и вернуть в Россию? Он ведь несколько лет назад работал следователем Центророзыска… Думаю, человек с его аналитическим умом и фотографической памятью нам бы не помешал, – сказал я и тут же прикусил себе язык.

      Надо сказать, что отношения гениального шахматиста с советской властью были, мягко говоря, непростыми: Алёхин успел и в тюрьме побывать, и пройти по обвинению в нескольких как уголовных, так и политических делах. Но при этом чувствовалось, что ему покровительствовали