Кириньяга. Килиманджаро. Майкл Даймонд Резник

шакалов в заповедник? – спросил он.

      – Что кикуйю, которые населяли эту землю до кенийцев, отбывают на новую планету, – сказал я. – Мы тоже пережиток старины, нам тут тоже больше не место.

      Он прибавил скорость, и через некоторое время мы выехали из сельскохозяйственной зоны в окраины Найроби.

      – Чем ты займешься на Кириньяге? – спросил он, нарушив долгое молчание.

      – Мы станем жить там, как подобает жить кикуйю.

      – Я имел в виду тебя лично.

      Я усмехнулся, предвкушая его реакцию.

      – Я собираюсь стать мундумугу.

      – Шаманом? – повторил он недоверчиво.

      – Именно.

      – Не могу поверить! – произнес он. – Ты образованный человек. Зачем тебе сидеть скрестив ноги в грязи, бросать кости и толковать знамения?

      – Мундумугу также и учитель, и хранитель племенных обычаев, – сказал я. – Это почетная профессия.

      Он изумленно качал головой.

      – Значит, я должен буду объяснять людям, что мой отец стал шаманом?

      – Тебе нечего смущаться, – сказал я. – Просто говори, что мундумугу Кириньяги зовут Кориба.

      – Это мое имя!

      – Новому миру – новое имя, – сказал я. – Ты отбросил его ради европейского. Теперь я его подберу и оберну во благо.

      – Ты серьезно про все это? – проговорил он, когда мы въезжали в космопорт.

      – Отныне меня зовут Кориба.

      Машина остановилась.

      – Надеюсь, отец мой, что ты прославишь это имя больше, чем я, – сказал он в заключительной попытке примирения.

      – Ты прославил имя, какое выбрал для себя, – ответил я. – Этого вполне достаточно для одной жизни.

      – Ты говоришь то, что действительно думаешь? – спросил он.

      – Конечно.

      – Тогда почему ты никогда не говорил этого раньше?

      – Разве? – удивился я.

      Мы вылезли из машины, и он проводил меня в терминал вылета. Там он остановился.

      – Дальше мне нельзя.

      – Спасибо, что подвез, – сказал я.

      Он кивнул.

      – И за шакалов, – добавил я. – Отличное получилось утро, правда.

      – Я буду скучать по тебе, отец мой, – сказал он.

      – Знаю.

      Он словно бы ждал продолжения фразы, но я не придумал больше ничего. Мгновение мне казалось, что он обнимет меня и прижмет к груди, но вместо этого он потянулся ко мне, пожал руку, пробормотал очередное прощание, развернулся на пятках и ушел. Я думал, что он сразу сядет в машину, но, выглянув в иллюминатор корабля, который должен был доставить нас на Кириньягу, я заметил, как он стоит у огромного панорамного окна и машет рукой, а в другой руке комкает носовой платок.

      Потом корабль взлетел, и я больше ничего не увидел. Но перед мысленным взором стояла та пара шакалов, глядящая на чужаков на земле, которая сама стала им чуждой. Я надеялся, что они приспособятся к новой жизни в заповеднике, на искусственно созданной для них территории. Что-то подсказывало: вскоре я узнаю ответ.

      Кириньяга

      ОДНУ ИЗ НАИБОЛЕЕ интересных