Кириньяга. Килиманджаро. Майкл Даймонд Резник

моя мать дала мне второе имя Эдвард, – сказал он. – И поскольку она со мной разговаривала, поскольку с ней я мог поделиться своими тяготами, а с тобой – нет, я и выбрал имя, данное ею.

      – Твое право.

      – Мне начхать на свои права! – Он осекся. – Так не должно быть!

      – Я остаюсь верен своим убеждениям, – сказал я. – Это ты пытался стать кенийцем вместо кикуйю.

      – Я кениец, – сказал он. – Я здесь живу и работаю, я люблю свою страну. Всю страну, а не только маленький участок.

      Я тяжело вздохнул.

      – Ты настоящий сын своей матери.

      – Ты про нее не спрашиваешь, – заметил он.

      – Если бы с ней было что-то не в порядке, вы бы мне сообщили.

      – Это все, что ты можешь сказать о женщине, с которой прожил семнадцать лет? – возмутился он.

      – Это она отправилась жить в город европейцев, а не наоборот, – сказал я.

      Он рассмеялся без тени радости.

      – Накуру – не город европейцев. Там живут два миллиона кенийцев и менее двадцати тысяч белых.

      – Любой город по определению принадлежит европейцам. Кикуйю не живут в городах.

      – Ты вокруг посмотри, – раздраженно сказал он. – Больше девяноста пяти процентов кикуйю сейчас живут в городах.

      – Значит, они больше не кикуйю, – ответил я невозмутимо.

      Он так крепко стиснул руль, что у него посерели костяшки пальцев.

      – Я не хочу с тобой ссориться, – произнес он, пытаясь сдерживать эмоции. – Мне кажется, что мы только этим всю жизнь и занимаемся. Ты мой отец, и вопреки всему, что было между нами, я тебя люблю; я надеялся, что хотя бы сегодня мы сможем помириться, поскольку больше не увидим друг друга.

      – Я не возражал бы против этого, – сказал я. – Я не люблю споров.

      – Для человека, который не любит споров, ты двенадцать лет осаждал правительство требованиями спонсировать твой новый мир.

      – Я не люблю споры, – повторил я, – а вот их результаты – люблю.

      – Они уже решили, как его назвать?

      – Кириньяга.

      – Кириньяга? – удивленно переспросил он.

      Я кивнул.

      – Разве не восседает Нгаи на Своем золотом троне на вершине Кириньяги?

      – На горе Кения нет ничего, кроме города.

      – Вот видишь? – усмехнулся я. – Европейцы исказили даже имя священной горы. Пора нам даровать Нгаи новую Кириньягу, с которой будет Он править Вселенной.

      – Наверное, это правильно, – сказал он. – В современной Кении для Нгаи осталось слишком мало места.

      Неожиданно он начал сбрасывать скорость, а потом мы свернули с дороги и поехали через поле, на котором недавно собрали урожай. Мы двигались очень осторожно, чтобы не повредить его новой машине.

      – Куда мы едем? – спросил я.

      – Я же тебе сказал: у меня для тебя сюрприз.

      – Какой может быть сюрприз в чистом поле? – спросил я.

      – Увидишь.

      Внезапно он остановился в двадцати ярдах от колючих кустарников и выключил двигатель.

      – Смотри