Чужак. Зоэ Арчер

твои красные щеки.

      Элис едва сдержалась, чтобы не прижать ладони к лицу, словно она могла скрыть то, что Сара уже увидела.

      – Случайно или нет, но Саймон Шарп устроил стычку с констеблями. Когда Типпетт разозлится, нам всем придется плохо.

      – Это проблема Типпетта. Не Саймона, – заметила Сара.

      – Мне Шарп не нравится, – вмешался Генри. – Он может плохо повлиять на Элис.

      Та потерла ладонями глаза, за которыми начиналась головная боль.

      – Мне уже двадцать четыре года, Генри. Никто не повлияет на меня, кроме меня самой. Я только что познакомилась с Саймоном. И я не настолько глупа, чтобы красивый чужак превратил меня в свою куклу.

      – Если мы не сменим тему, – прорычал Генри, – я побегу к Адаму Рилеру и прогоню его свиней прямо через наш дом!

      Сара вздохнула и, уставившись на мужа, пробормотала:

      – Последнее время погода стоит хорошая.

      Удовлетворенный тем, что о Шарпе забыли, Генри успокоился. Элис же, стараясь избегать выразительных взглядов Сары, сосредоточилась на еде. Но от мыслей о Саймоне не избавилась – они кружили у нее в голове как мотыльки над лужайкой в солнечный день. В детстве она часто танцевала вместе с ними, пока солнце не садилось за горизонт и ее не звали домой.

      Саймон не впервые шел в длинной колонне. Во время армейской службы он не раз бывал на марше, иногда – во время назойливых муссонных дождей. Грязные дороги, пыльные тропы или попытка пробиться сквозь непроходимые джунгли… А за солдатами следовали проститутки и маркитанты, доставлявшие провизию.

      Конечно, сейчас Саймон шел не на битву, но опасность по-прежнему была реальной. Рудник не был безопасным местом.

      И где-то в этой огромной толпе находилась Элис. Мысли о ней не покидали его почти всю ночь.

      Солнце еще только вставало. Небо было светло-серым, между зубчатыми холмами клубился туман, на вершинах блеяли овцы, а птицы в кустах пели свои утренние песни. Рабочие же тихо переговаривались – слишком тихо.

      Неофициальным девизом Лондона являлись слова: «Шуми как можно чаще». Люди особенно неистовствовали между шестью и десятью часами утра, когда то и дело грохотали колеса фургонов и омнибусов и раздавались крики уличных торговцев и прохожих, ругавшихся друг с другом на улице. Иногда даже казалось: всякий, кто не шумел, немедленно подвергался штрафу, а к ногам провинившегося привязывали оловянные кастрюльки, чтобы гремели погромче.

      Но Саймон знал, что и в Корнуолле покой и тишина долго не продлятся. Ведь шахты считались одними из самых шумных мест на земле. Но отдых и покой в его расписании не значились.

      – Я не вижу Джо и Джорджа, – сказал он Эдгару.

      – Джо не пришел домой ночью, – сообщил Эдгар. – Как и Джордж. Скорее всего их бросили в кутузку.

      – И сколько они там пробудут?

      Эдгар пожал плечами.

      – В зависимости от желания хозяев. Может, мы увидим их завтра. А может, не увидим до дня летнего солнцестояния.

      То есть целых три недели. Условия же пребывания в местной кутузке скорее всего были не самыми благоприятными.