Красными нитями. Лина Николаева

из Совета. Сами лишили того, кто мог указать верный путь.

      Рейн выпустил Алкерна, и комердинер мешком повалился на бок. Карета качнулась вновь.

      Он рывком открыл дверь и выпрыгнул, сгруппировавшись. Мостовая встретила ударом. Рейн перекувыркнулся, оттолкнулся от земли и бросился по улицам. Перед глазами скакали черные точки, к горлу подступила тошнота, но сзади слышались крики, лошадиное ржание, и он все бежал и бежал – на восток, снова в Канаву, к жизни ноториэса.

      Глава 8. Достать до небес

      На Первой совсем не было деревьев, только дома, однообразные до ужаса, с грязными окнами и хлипкими – вот-вот обвалятся – железными балконами, где неопрятной грудой лежали сваленные вещи. Единственным, что хоть сколько-нибудь можно было отнести к природе, являлся покосившийся мертвый ствол, торчавший в конце улицы.

      Рейн прятался по закоулкам до темноты, зябко ежась и растирая руки, чтобы согреться. Пальто осталось в карете, а тонкая рубашка не давала тепла. Он стащил у рабочего куртку, но та, затертая до дыр и многократно залатанная, не грела.

      К вечеру Рейн пришел на Первую: она пустовала, хотя в окнах горел свет – это работяги вернулись домой и еще не улеглись спать, но на улицу уже не выходили, побаиваясь ночных гуляк из Канавы. Он добрался до трухлявого дерева, присел перед ним и сунул руку в дыру в стволе, затем нащупал ключ и, оглядываясь, пошел к своему дому.

      Осторожность и опыт велели предусмотреть будущее: перед избранием Рейн попросил Кая оплатить комнату и оставить ключ. Хоть в одной просьбе мелкий ублюдок не отказал.

      Дом встретил запахами сырости, вареного картофеля, капусты и более слабо – куриного бульона. Паутина в углу не исчезла – только больше стала. Окна как всегда стояли нараспашку – так боролись с плесенью.

      Рейн шел медленно, старательно обходя скрипящие половицы. Из-за дверей слышались усталые голоса, кое-где – смех. На втором этаже сыростью пахло сильнее – в дожди крыша подтекала.

      Дверь открылась бесшумно. Воздух внутри стоял тяжелый, спертый, и Рейн немедля распахнул окно, впуская ветер и осенние холода. Он плюхнулся на кровать, снял ботинки, чулки, вытянул ноги. Стало легче.

      Посидев так минут пять, Рейн подошел к столу и развязал шелковую ленту на тканевом мешочке. Три кисти, краски – подарок Эль, который прежде он даже трогать боялся. Не считал себя достойным его, не верил, что может получить что-то просто так. Не от нее – дочери великого рода, такой благородной, доброй, смелой.

      Она не пришла. Его мольба ничего не значила для нее. Тот образ он выдумал себе сам.

      Рейн схватился за веревку и с размаху кинул подарок об стену. Мешок с глухим звуком упал.

      Рейн перевел взгляд на то место, где мог стоять Аст. Вещь не виновата, сказал бы он, возможно, они пытались, но у них не получилось. Но сказать теперь было некому, и мысли, точно пчелиное гудение, роились в голове, не давая покоя.

      Вздохнув, Рейн побрел на кухню. Там он нашел несколько сухарей и съел, запив водой из-под крана, после чего вернулся в комнату и свернулся на кровати. Все