Амур. Лицом к лицу. Ближние соседи. Станислав Федотов

под руку.

      Некоторое время шли молча. Потом Василий кашлянул, и Цзинь, словно спохватившись, торопливо сказала:

      – Вы произнесли: «Сын – это святое»… У вас есть сын?

      – К сожалению, нет. Я никогда не был женат.

      – И никого не любили?! – удивилась она.

      – Любил. И жениться хотел. Но девушка умерла от чахотки.

      Василий говорил неторопливо, чисто проговаривая каждое слово. «Так, наверно, говорят большие начальники, – подумала Цзинь, – чтобы их подчинённым всё было слышно и понятно».

      – А вы где служите? – спросила она.

      – В Сунгари… то есть в Харбине. Недавно переименовали, ещё не привык. В Главном управлении КВЖД. Возглавляю службу эксплуатации южного отделения дороги. А вы?

      – Я – помощница Семёна Ивановича по связям с китайским персоналом и вообще с китайцами.

      – А русский язык где учили?

      – В детстве жила в Благовещенске, там и научилась. А читать и писать по-русски учила Маша. Она – очень хороший человек!

      – Да, Семёну повезло с женой. Скоро и малыш появится.

      «А я и не заметила», – подумала Цзинь и устыдилась своего невнимания к подруге.

      – Мне показалось, или вы знаете Фёдора Саяпина? Он ведь тоже из Благовещенска.

      – Какого Саяпина? – как бы удивилась Цзинь.

      – Ну, того, кто сейчас в гости пришёл.

      – А-а… Нет, не знаю, – небрежно сказала она, но, видимо, сказала не очень уверенно, потому что Василий остановился, повернулся к ней лицом и мягко попросил:

      – Если не хотите говорить – не говорите, но лгать… не надо.

      – Лгать?! – Это русское слово было ей незнакомо.

      – Говорить неправду, – поняв её незнание, пояснил Василий.

      Цзинь густо покраснела и порадовалась, что в сумерках её смущение не видно.

      – Простите… Да, я знаю Фёдора Кузьмича. Наши семьи дружили.

      – А что случилось? Почему дружба в прошлом?

      – Осада Благовещенска… – Цзинь пронизал ужас от одного лишь воспоминания, и ужас этот отразился явной дрожью в голосе.

      – Знаю. – Прозвучало глухо и, как показалось Цзинь, виновато. – Стыдно и больно!.. – Василий помолчал и повторил с отвращением: – Стыдно и больно! – И добавил: – Не знаю, можно ли такое простить, но я прошу прощения. Поверьте, это было какое-то затмение. Русский народ не такой, он добрый, милосердный, незлопамятный…

      Цзинь кивнула, взяла его под руку, и они снова пошли рядом. Но вспыхнувшая напряжённость не проходила. Молчание затягивалось.

      – А вы где с Фёдором Кузьмичом познакомились? – наконец спросила она. – Он тоже в Главном управлении?

      – Он при штабе Заамурского округа пограничной стражи. А познакомились… – усмехнулся Василий и коротко рассказал про поход от Хурхуры до Сунгари, про Фёдора и его сына. Казаки для него были сплошь герои. – А при осаде Сунгари Ивана тяжело ранили… очень тяжело, еле выжил, – закончил он. – Девчонка выходила, которую он от «боксёров»