Из пережитого. Воспоминания флигель-адъютанта императора Николая II. Том 2. Анатолий Мордвинов

войск, что бывало всегда принадлежностью всех российских наследников престола.

      Не отказался он, несмотря на все требования государя, и от всех своих прав на престол после женитьбы на г-е Вульферт.

      Во всех этих случаях на него влияли умелые «соболезнования» других, а в последнем лишь тактические соображения – надежда на уменьшение наказания.

      Но все это не могло все-таки влиять настолько, чтобы он мог поступиться в конце концов своими задушевными намерениями.

      Уже сама его женитьба показывает, что в вопросе о престоле он решил бесповоротно сжечь все свои корабли.

      Я почти убежден, что если бы учредительное собрание состоялось и избрало бы его все-таки на царство, он отказался бы в пользу другого, не переставая и тогда считать предложенную ему честь и власть лишь «несносным препятствием, мешающим ему жить так, как живут все люди».

      Отказался бы, пожалуй, и потому, что всегда считал внутри себя всякие мятежные собрания, хотя бы учредительные, и все парламенты далекими от настоящего голоса народа.

      Михаил Александрович обладал здоровым разумом, но не был политиком. Не любил и разных государственных совещаний, в которых ему приводилось принимать участие. Меньше всего он желал вмешиваться в дела правления.

      Сколько раз он мне это высказывал!

      Мне, вероятно, скажут, что в последние годы это уже было не так, что и он, глядя на других, вдался в самую деятельную политику. Будут указывать и на печать, где появлялись об этом указания.

      Действительно, в статьях разных лиц можно прочесть, что Михаил Александрович находился в «деятельной оппозиции», «участвовал в каких-то особенных таинственных переговорах с Родзянко, общаясь с ним секретно от остальных членов императорской фамилии».

      Говорилось даже, что он «якобы способствовал перевороту, убедив для этого государя в необходимости покинуть Царское Село и уехать поскорее в последнюю роковую поездку в Могилев и что именно для этой цели он и приезжал 20 или 21 февраля в Царское Село.

      Упоминалось и о том, что 27 февраля, в разговоре по прямому проводу через генерала Алексеева с государем о необходимости, по его мнению, ответственного министерства, он предлагал Его Величеству самого себя в регенты.

      Все это я читал. Все эти подробности и толки, сознаюсь, наполнили меня при первом впечатлении очень тяжелыми недоумениями, но мне сейчас же становилось ясно, что это была только досадная видимость, и того, что хотели под нею подразумевать, не было, да и не могло бы быть в действительности.

      Михаил Александрович в глубине своей души ни на одну минуту не мог оказаться на стороне врагов государя и императрицы и желать их устранения для собственного возвышения.

      Он желал, быть может – искренне, лишь ответственного министерства, но и только.

      Я знал его слишком хорошо, чтобы оставаться в этом убеждении на всю мою жизнь.

      Благодаря своей женитьбе и особенностям новой среды ему, конечно, более чем когда-либо приходилось выслушивать различные