Иноагент. Виктор Телегин

как Авдотья Макаровна?

      – Иииих, Ванек! Болея.

      «Где же автобус?», – тоскливо подумала Си Унь.

      Старик принялся чертить что-то в пыли. Девушка присмотрелась и оторопела: Ефимыч чертил свастики, буквы SS и Wolfs. Почуяв внимание «серджанта», Ефимыч мигом стер чертежи здоровой ногой.

      – Ванек, а ты слыхал-то?

      – Что, Ефимыч?

      – Поджар то, Сосновая Горка-то запылала.

      – Да ну?

      Си Унь вспомнила мясных мух, залитое бензином лицо солдата.

      – Вот те и да ну. Глядишь, и деревня наша сгорит к ебани матери.

      Старик вдруг откинулся назад, упершись в стенку будки, и расхохотался, показывая голые десны.

      – А дыма не видно, – равнодушным тоном сказала Си Унь.

      – Дык ветер-то в обратную сторону был, к Кириллограду вся гарь направилась. Каб в нашу сторону ветер, дык уж сгорела бы деревня к хуебене матери. Только косточки б осталися.

      Тон, с которым старик говорил это, заставил Си Унь поежиться: казалось, Ефимыч жалеет, что ветер направился не в сторону деревни.

      – Автобус, – сообщил Иван.

      Раздолбанный ПАЗик подрулил к остановке. Шофер был чем-то похож на Ефимыча, только моложе.

      – Где ты там ездишь, еб твою мать? Полчаса тут жаримся.

      – Заткнись, дед.

      Старик полез в автобус, остановился перед водителем, забренчал мелочью.

      – Ну, до свиданья, – шепнул Иван, передавая Си Унь сумку.

      – Да, прощай.

      Девушка поцеловала Ивана в горячую щеку. Тот шмыгнул носом.