Привет, дорогой дневник, я из России. Марина Тмин

пьянице.

      за испуганным красным глазом – тоже людское.

      сердце лупится в рёбра. с него не станется.

      у пьянчуги в своём дворе – роль иностранца,

      не знает местного языка, как не знает покоя.

      зайдётся в кашле, проткнутый остановочным ветром.

      проведи рукой своей щедрой бездельника,

      дай ему состояться, артисту, в попрошайническом концерте,

      дай рабу божьему протащиться в бою предсмертном,

      добрести с опохмелом до понедельника.

      думаешь, ты лучше? думаешь, никогда не ляжешь мешком на станции?

      всякое бывает. сегодня – выше, а завтра – едва ли выжил.

      вдруг случится казус, конфуз или ситуация?

      попробуй хоть раз не гордиться, не возвышаться.

      себя разглядишь.

      свой народ разглядишь.

      всё разглядишь.

      подойди поближе.

      голова – котёнок по имени Гав

      сколько скоплено во мне чужих лиц и глав,

      сколько фраз, диалогов и кутерьмы.

      голова – котёнок по имени Гав,

      голова являет собой некоторое подобие тюрьмы.

      все в ней заключены, все, встреченные по воле

      случая, в одиночных камерах, в профиль и анфас

      сфотографированные. злые и недовольные.

      закончившие или начавшие рассказ.

      что важно: темница не запирается, не проглочен ключ,

      уходили бы, я не держу ни наручниками, ни шантажом.

      вроде бы нежничаю, не грублю, не мучаю.

      зачитываю резолюцию, а они

      кидаются с ножом.

      вот и помни их, изрезавших в лоскуты,

      а таких – большинство, воспоминания, как стекло,

      приставляются к горлу, вспарывают животы.

      красно. липко. что-то безжизненное утекло.

      женское тело – самое искусное и искусанное из искусств.

      тело моё – тряпка, разодранная быком,

      выжженная, выжатая. расплескалась грусть.

      обо всех. о каждом. о прожитом. ни о ком

      не хочу жалеть.

      голова отрывается, как редис,

      совершенство,

      сознанное во благо,

      валится и дохнет, всё, что питало

      жизнь,

      оседает

      конденсатом в мертвецкой.

      а что?

      это тоже —

      влага.

      Бастилия

      танцуйте – вот мое пепелище,

      лежу никому не нужной Бастилией,

      идите – вас здесь простили.

      мёртвый мести не ищет.

      живите – пойте жизни во славу

      песни.

      лежу

      растерзанной Травиатой —

      бейте! кромсайте падшего провокатора,

      упавший не даст отпора: он слишком слабый.

      да и не до того. похороните за плинтусом.

      передайте: бабушка велела кланяться,

      она просит прощения: с этой станции

      не идут поезда.

      здесь плюс становится минусом.

      и в вечном минусе, на затерянной параллели,

      не ищите моего пепелища,

      здесь век забвения.