Плохим мальчикам нравятся хорошие девочки. Ирина Муравская

рюкзака на плечо, пробравшись вдоль стеночки, выскальзываю из кафетерия, направляясь в уборную. Отмываться.

      Бесполезно. Влажные салфетки оставшийся след не берут. Только ещё сильнее пачкают и мочат ткань. Ну, прекрасно. А мне ещё физику и русский в таком виде отсиживать.

      Раздосадовано швыряю использованные салфетки в урну, когда дверь с ноги открывается и в уборную вальяжно заходит…

      Сорокин???

      – Подвинься, ― отталкивая меня бедром от раковины, сухо бурчат, включая кран.

      Эм.

      – Это женский туалет, ― не могу не заметить.

      – И? Я толчки и не трогаю. Мне нужна только вода.

      – А мужской что, закрыт на ремонт?

      – Какой ближайший был, туда и зашёл.

      Офигенно. Отличный подход, очень удобный. Правил нет, контроля нет, манер нет. Про опрятность вовсе молчу. Снова мятая не заправленная рубашка, снова галстук висит не пойми как, снова вихр на голове и… кроссовки.

      А вот кроссовки занятные. Дешёвые, сразу видно, не фирменные и порядком затасканные, судя по вылезающей на швах бахроме.

      Однако при этом идеально чистенькие. Видно, что за ними ухаживают. Белая кромка, которая пачкается в первую очередь при ходьбе, чуть ли не блестит, хоть и обтёрта от носки.

      Новенькая форма, которой будто полы мыли и древние, но вылизанные кроссы?

      Диссонанс.

      Нет. Что-то в его образе не вяжется. И это даже не покрасневшие счёсанные костяшки, которые он споласкивает от соуса.

      – Нашатырём попробуй, ― мои разглядывания не остаются незамеченными, а вот я настолько отвлекаюсь на собственные размышления, что вздрагиваю от его голоса.

      – Что?

      – Нашатырь. И кровь, и кофе берёт, ― кивок на мою блузку.

      – Знаешь не понаслышке?

      – Типа того, ― стряхивая капли, тянутся за бумажными полотенцами в настенном держателе, на несколько секунд непреднамеренно оказываясь рядом, что помогает разглядеть бледные шрамы: на подбородке и виске. И чуть искривлённую переносицу.

      – Тебе нос ломали когда-нибудь? ― зачем-то спрашиваю.

      – Трижды.

      – Заметно. Часто ввязываешься в драки?

      – Кто-то же должен учить людей вежливости, ― ха! Кто бы его самого поучил, потому что взгляд Сорокина без малейшего стеснения соскакивает с моего лица туда, где из-под мокрой ткани проглядывает контур лифчика. ― Надо же. У тебя там даже что-то есть.

      От такой наглости едва икотой не давлюсь.

      – Есть. План-капкан на миллион, ― дерзко парирую, сердито скрещивая руки на груди. ― Готов попасть в ловушку или трусишь?

      Как мне кажется, весьма эффектный выпад остаётся неоценённым.

      – Не, я пас. Но ты пуговичку всё равно расстегни. Глядишь, желающие подтянутся, ― точным броском отправляя смятый комок в мусорное ведро, криво усмехаются. ― Ладно, белобрысая. Бывай. Ещё увидимся, ― салютуют мне небрежной отмашкой и уходят.

      Волшебно. Просто волшебно.

      ***

      Домой возвращаюсь в не самом лучшем