Плохим мальчикам нравятся хорошие девочки. Ирина Муравская

не пропадёшь. Богатые неразборчивые невесты на дороге не валяются. Охомутаешь такую и из пешки сразу в короля прыгнешь.

      – Ты заткнёшься или нет!? ― самой уже охота влепить оплеуху по мерзкой физиономии, но приходится удерживать Сорокина, уже буквально повиснув у него на локте. ― Витя, пожалуйста. На ограниченных не злятся. Их и так природа обидела.

      – Слушайся хозяйку, верный пёсик. Гав-гав, ― да когда ж ты язык-то откусишь, кусок дебила! ― Саламандрик, слушай, а ты ему татушку свою уже показывала, а? Или вы пока так далеко не заходили? И то верно, пускай помоется сначала. Ты знаешь, кто его родаки? Я тут порылся в его увлекательной биографии, и советую без справки из наркологички его к себе не подпускать…

      Всё. Перебор.

      Витя без особого труда отрывает меня от себя и медленно поднимается с места. Спокойно так, без резких движений.

      Сколько за ним наблюдаю, замечаю, что он по натуре несуетливый. Всё делает неторопливо, взвешенно и молча. Без дешёвых выкриков с галёрки. Даже в мимике не меняется, обходясь без театральных гримас.

      – Марков, ты идиот, ― вздыхаю обречённо, уже догадываясь, что будет дальше.

      Ну вот и зачем? Зачем целенаправленно доводить? Зачем подзуживать? Неужели это такое удовольствие, по роже получать? Мало было одного раза, не терпится добавки выпросить? Или задетое самомнение покоя не даёт?

      Его унизили физически, так он пытается морально отыгрываться. Слово-то ранит не меньше физического удара.

      – Ну давай, ― Лёша с издёвкой смотрит на замершего напротив соперника. И хоть внешне Марков привычно расхлябан, но я прекрасно вижу его стиснутые кулаки, готовые в любой момент пойти в ход. ― Только тронь. Свидетелей навалом, так что быстро поедешь в места не столь отдалённые. Хотя тебе там наверняка понравится. Будет как дом родной.

      Свидетелей и права навалом. И большая часть уже старательно снимает всё на видео. Долбанные папарацци. Хоть бы кто вступился. Даже Потапова не чешется, сидит и меланхолично ноготки пилит.

      – Не надо, ― последний раз, без особой надежды, прошу я. ― Будь умнее.

      – Да не сцы, Саламандра. Он же не настолько туп… ― Марков не договаривает, влетая лицом в парту.

      Как из рогатки стрельнули, никто и сообразить ничего не успел. Включая меня, самую близ находящуюся.

      Упускаю момент, когда Витя хватает его за шею и хорошенько прикладывает. Но этот хруст сломанного носа, наверное, никогда не забуду. И сухарики есть больше не смогу, слишком уж звук схожий.

      Брезгливо отпрянываю от крови, брызнувшей на стол. Несколько капель даже на учебник попали.

      Фу, гадость.

      – Да ты покойник! ― хватаясь за переносицу, истошно орёт Лёша, насилуя барабанные перепонки.

      Сквозь пальцы текут алые дорожки, сам краснее рака ― противное зрелище.

      Сорокин равнодушно оборачивается ко мне.

      – Салфетки есть? ― трясущими руками лезу в рюкзак, доставая пачку. Тот спокойно вытаскивает парочку бумажных платочков и протягивает изрыгающему проклятия покалеченному. ― Заткни шнобель, а то загадишь всё,