Властитель человеков. О. Генри

пошли, взявшись под руку. Приехавший с Запада с эгоизмом человека, избалованного успехом, принялся рассказывать историю своей карьеры. Другой, почти с головой уйдя в воротник, с интересом слушал.

      На углу квартала сиял огнями аптекарский магазин. Подойдя к свету, оба спутника одновременно обернулись и глянули друг другу в лицо.

      Человек с Запада вдруг остановился и высвободил руку.

      – Вы не Джим Уэлс, – сказал он отрывисто. – Двадцать лет – долгий срок, но не настолько уж долгий, чтобы у человека римский нос превратился в кнопку.

      – За такой срок иногда и порядочный человек может стать мошенником, – ответил высокий. – Вот что, Шелковый Боб, уже десять минут, как вы находитесь под арестом. В Чикаго так и предполагали, что вы не преминете заглянуть в наши края, и телеграфировали, что не прочь бы побеседовать с вами. Вы будете вести себя спокойно? Ну, очень благоразумно с вашей стороны. А теперь, прежде чем сдать вас в полицию, я еще должен выполнить поручение. Вот вам записка. Можете прочесть ее здесь, у окна. Это от постового полисмена Уэлса.

      Человек с Запада развернул поданный ему клочок бумаги. Рука его, твердая вначале, слегка дрожала, когда он дочитал записку. Она была коротенькая:

      «Боб! Я пришел вовремя к назначенному месту. Когда ты зажег спичку, я узнал лицо человека, которого ищет Чикаго. Я как-то не мог сделать этого сам и поручил арестовать тебя нашему агенту в штатском.

      Джимми».

      Гарлемская трагедия

      Гарлем.

      Миссис Финк на минутку зашла к миссис Кэссиди, живущей этажом ниже.

      – Красотища, да? – спросила миссис Кэссиди. Она горделиво повернулась к подруге, чтобы та могла получше разглядеть ее лицо. Обведенный огромным зеленовато-пурпурным синяком глаз заплыл и превратился в узенькую щелку. Расквашенная губа немного кровоточила, на шее с обеих сторон багровели следы пальцев.

      – Мой муж никогда бы себе не позволил так поступить со мной, – сказала миссис Финк, скрывая зависть.

      – А я не вышла бы за человека, который бы не колотил меня хоть раз в неделю, – объявила миссис Кэссиди. – Ведь не пустое же я место, как-никак жена. Да уж, ту порцию, что он мне вчера вкатил, никак не назовешь гомеопатической дозой. У меня до сих пор искры из глаз сыплются. Зато теперь он до конца недели будет ублажать меня. Этакий фонарь не обойдется ему дешевле шелковой блузки, а в придачу пусть еще и по театрам меня поводит.

      – Ну а я надеюсь, – с напускным самодовольством сказала миссис Финк, – мой муж слишком джентльмен для того, чтобы поднять на меня руку.

      – Ой, да брось ты, Мэгги, – засмеялась миссис Кэссиди, прикладывая к синяку примочку из ореховой коры, – твой муженек просто какой-то замороженный или сонный, где уж ему влепить тебе затрещину. Придет с работы, плюхнется на стул да зашуршит газетой – вот и вся его гимнастика, разве не так?

      – Мистер Финк, бесспорно, просматривает по вечерам газеты, – признала, встряхнув головой, миссис Финк. – Но бесспорно и то, что он потехи ради не превращает