Дартс. Татьяна Демьянова

о тебе говорил Валерий?

      – Очевидно, вам очень хочется рассказать.

      – Ретивый, – в очередной раз мерит меня оценивающим взглядом. – Он неоднократно называл тебя гением. И что он ждет не дождется, когда ты устроишься на работу в его компанию.

      – Неинтересно.

      – Почему?

      – Хочу заниматься наукой.

      – Дима в красных подтяжках хочет заниматься наукой, – водитель барабанит пальцами по рулю, словно что-то обдумывая. – И на разработку какого препарата ты планируешь потратить лучшие годы жизни?

      – Меня интересует иммунология.

      – Самозащита организма?

      – Наоборот, поражение органов собственными антителами. Саморазрушение.

      – Системная красная волчанка? – Герман демонстрирует собственную подкованность и выпрямляется в кресле.

      – Например.

      – Заканчиваешь аспирантуру?

      – Еще нет. Я отстал на год.

      – Черт, ты же гений, ты должен перескакивать курсы, – его оскал окрашивает мои щеки румяным заревом.

      – Вы меня нервируете.

      – Я знаю. Ты меня тоже. Рушишь все стереотипы об ученых: страшненькие ботаники без личной жизни. Чем же ты занимался целый год?

      – Что за допрос? – во мне соперничают бешенство и страх перед осанкой этого человека.

      – Неудивительно, что тебя выгнали, – замечает Герман.

      – Что?

      – Из института. За неуместные интонации перед взрослыми.

      – Календарный возраст предоставляет людям шанс повзрослеть, но не все им пользуются, – выставляю иголки и опоминаюсь.

      Вот, полилось мое неуместное мнение, из-за которого в школе меня называли тупым недомерком ученики и за глаза учителя. Страшненький ботаник без личной жизни.

      – Ты всегда такой? – его интонации что белый свет, никак не разложить их на спектр.

      – Честный?

      – Бестактный.

      – Если дать мне возможность раскрыть рот. Поэтому предпочитаю молчать.

      – И отсиживаться на утке?

      Я был готов к злости, к раздражению, к гневу. К отвержению. Но вместо этого новый знакомый заставляет меня рассмеяться.

      – Ты прав, тебе не стоит работать на отца Леры, с таким норовом ты с ним долго не проработаешь. Тем более над дженериками[9]. Знаешь, в своих желтых штанах ты тянешь на хипстера.

      (Это и есть светский разговор, который поддерживают экстраверты для создания дружелюбной атмосферы?)

      – Ты не слышал про хипстеров, неужели нет? Это современная субкультура, – не унимается Герман, пока я гадаю, заметил ли он, что я нервно общипал себе запястье.

      – Интереснее изучать то, что вечно.

      – Пласты мезозойской эры?

      – Тоже преходящи.

      – Ага, романтик. Любовь?

      – Смерть.

      – Какая сторона тебя интересует? Кладбище? Разложение? Готика?

      – Взаимодействие, – отвечаю сквозь смех.

      – С чем?

      – С жизнью. Когда они встречаются, происходит реакция.

      – И что же дальше?

      – Пока известны только

9

Лицензированные копии дорогих фирменных лекарственных препаратов.