Лабиринт Агасфера. Фантастика, ужасы, былое и думы. Александр Леонидович Леонидов (Филиппов)

целесообразности, без всяких угрызений совести и ущемлённого гонора я не мог. Я ведь «царь зверей»! Распаляемый фанаберией, я побежал вслед за Йети (откуда только прыть взялась!), вопя и улюлюкая не столько для него, сколько для самого себя: мне хотелось казаться больше и страшнее, чем я был на самом деле…

      Путь Йети я легко определял по тёмно-вишнёвым, неестественным на вид каплям его крови. Возле каменного грота, заросшего космами моха и завешенного корнями верхних кустарников, я настиг Йети…

      …Правда, не совсем Йети. Передо мной стоял молодой солдатик в порыжелой на солнце советской гимнастерке, с малиновыми погонами «СА». Пилотка на голове, голубой честный взгляд, открытое лицо… Я не мог застрелить его вот так, запросто, ничего не сказав и не перепроверить. Я видел, что капли венозно-густой кровищи подходили прямо к кирзовым сапогам солдатика, я помнил, что Йети уже побывал сегодня девочками, председателем и местной фауной, но всё-таки, всё-таки…

      – Товарищ! – предупредил меня солдатик нормальным человеческим голосом – Стой на месте! Вдруг ты хамелеон?!

      Я остановился, утирая отовсюду струящийся пот, но револьвер держал наготове.

      – Ты кто такой? – спросил я, напуская начальственность в голос.

      – Я? Из райцентра взвод прислали… На прочёсывание леса…

      – Знаю про такое дело… – говорил я с предательским астматическим хрипом. Грудь гуляла на «развал-схождение», дрожь в руках и ногах никак не унималась.

      – Сам откуда?

      – Из Уфы…

      Точно Йети! – подумал я про солдатика. Наверное, мысли мои читает – я сам уфимский, и он маскируется под уфимского, в земляка, мол, палить труднее будет.

      – Как фамилия?!

      И тут он называет мою собственную фамилию! Какова наглость «мага и волшебника» из дикого леса – взять и назваться мной!

      Я всё понял. И всё-таки – очень уж хорошее было у солдатика лицо, чтобы стрелять в него. Я придумал очень суровую проверку, но постарайтесь меня понять и не осуждать за жестокость…

      – Парень, домой, в Уфу, в отпуск хочешь?

      – Естественно, не откажусь…

      – Тогда подними левую руку вверх!

      – Левую – завсегда! Правой я тебя на мушке держу, товарищ, а левую – изволь-пожалуй…

      Он поднял ладонь, и я выстрелил в неё, как в мишень. Я уже знал, что в момент острой боли Йети не может удержать фальшивое обличье и показывается в своей подлинной шкуре…

      Я был почти уверен, что красивый солдатик сейчас обернётся монстром тайги. Но солдатик очень по человечески загнулся, застонал, прижимая к животу пораненную руку. А вот за его спиной, в темноте грота, возникла искомая образина, как зловещий мираж – клыкастая, когтистая, широкогрудая. Я не сомневался, что Йети сейчас растерзает солдатика, как незадолго до сего порвал Круглика. Но Йети был без глаза…

      …Да, без своего поганого, маленького глаза, вместо которого красовалось