Лабиринт Агасфера. Фантастика, ужасы, былое и думы. Александр Леонидович Леонидов (Филиппов)

в отцы гожусь… Подбил я его?

      – Не без этого, товарищ Круглик. Там, на осыпи валяется, обезьяна драная…

      – Пошли смотреть?

      – Вы сперва лучше ружьишко перезарядите… На всякий такой пожарный…

      Пока Егор Кузьмич возился с шомполом, пыжами и дробью, я сделал несколько шагов к осыпи, придерживая в руке бестолковый, но пригодный хотя бы для удара по мордасам «револьвер правления».

      Мне послышался детский плач в кустах. Точно! Плачут две девочки! Сместившись вбок на два шага, я их даже увидел – две спины, перекрещенные белыми лямками школьного фартучка, плачут и обнимаются…

      – Егор Кузьмич! – позвал я.

      – Слышу, слышу…

      – Осторожнее!

      Но Круглик, добрая душа, и думать забыл об осторожности. Он проорал «Катя, Варя!», словно клич боевой и бросился обнимать девчат.

      – Нашлись, милые мои! Не сожрал Вас Йети! Ну всё, всё, не плачьте, самое страшное позади… Мы сейчас повезем Вас в колхоз, а там…

      Но девочки не были девочками. Это был – как позже мне приходилось читать – «оптический обман зрения». То, что казалось мне и Круглику обнявшимися девичьими фигурками, было тушей проклятого раненого обезьяночеловека, умевшего, словно леший, напустить туману и щебетать, как попугай, на разные тоны и голоса…

      Егор Кузьмич понял это слишком поздно. Йети, возникший из зыбкого морока плачущих школьниц, схватил его лапой за грудную клетку – прямо сквозь кожу – и резким рывком вырвал её из тела. Круглик и охнуть не успел, как был уже расчленен, а Йети вырвал их его холодеющих рук ружьё и с чисто человеческой ненавистью стал ломать её об землю, гнуть и топтать. По крайней мере – подумал я – боль-то он чувствует…

      Я стоял, ни жив ни мёртв – в нескольких шагах от безобразной сцены и только тискал в потной ладони деревянную, рубчатую, всю в насечках рукоять большого мёртвого револьвера.

      Покончив с ружьём, отшвырнув могучим порывом тело покойного председателя, Йети снова посмотрел на меня. У него был гипнотический взгляд. Если это другая ветвь человеческой эволюции – думал я (в 50-е годы все были помешаны на теории эволюции!), то она, видимо, развивалась не через развитие механики и техники, как мы, а через развитие гипнотических и внушающих способностей. Действительно, зверя можно убить стрелой, дротиком, заманить в яму на кол – как мои пращуры – а можно и простым взглядом заворожить, заставить стоять на месте (как удав кролика), и потом жрать живьём, даже убить не удосужившись…

      И если в древности, где-то на неандертальской стадии, человечество пошло «двумя рукавами», то и встреча, вроде нашей, становится исторической неизбежностью и даже «войной миров».

      Йети смотрел на меня и тихонько рычал. Вся его морда и грудь были в крови – то ли от ран, то ли от живодёрства, разобрать я не мог. Зелёные огоньки безумных зрачков не мигали – и словно в детском калейдоскопе, передо мной сбивчиво мелькали смутные картинки: какой-то мужик в кепке, с лукошком