Лабиринт Агасфера. Фантастика, ужасы, былое и думы. Александр Леонидович Леонидов (Филиппов)

в воздухе, они у неё становятся подобны ленивым-ленивым вёслам…

      Но, хоть я весь в поту и на грани апоплексии от напряжения, старик перекладывает мою записку по прежнему со скоростью, невидимой глазу…

      – Теперь ты понимаешь – улыбается старик-инвалид, что за далью всегда даль…

      – Зачем ты это делаешь? – спрашиваю я, поднимаясь к слоям более медленного реагирования и вздыхая, как после утопления.

      – Я проверил тебя. Ты тот, кого я ждал.

      – Зачем?

      – Чтобы остановить машину, созданную такими, как ты, белыми безумцами, решившими поставить себя на место Бога. Ты владеешь техникой «Ян Ву» – «Туманные облака»… Ты не слишком хорошо ей овладел, а дерешься совсем скверно, но для машины белого человека этого достаточно…

      – Старик… Отдай мне записку, мне нужно определиться с мирами и как-то выпрыгнуть из «кошмара-матрёшки», когда за каждым пробуждением начинается новый кошмар… Я не хочу думать ни про машину, ни про вашу Землю – вас ведь всё равно не существует, как бы вы там не пыжились…

      – Но мы можем помочь друг другу.

      – Чем? Если ты плод моего воображения, то зачем мне спрашивать что-то у самого себя? Отдай записку, и я уйду!

      – Однажды Чжуан Чжоу приснилось, что он бабочка, которая уснула. И проснувшись, он долго не мог понять, есть ли он Чжуан Чжоу, которому приснилось, что он бабочка, или бабочка, которой приснилось, что она Чжуан Чжоу…

      – Так вы китайцы?

      – В прошлом сне мы принадлежали к народам мяо… Но ты же сам сказал, что это неважно. Однако, странник, запомни: спросить у самого себя никогда не лишне. Если ученик сформулировал вопрос учителю, то спрашивает уже у себя, потому что вопрос сам по себе содержит общий контур ответа. Если человек не умеет сформулировать вопроса – то и ответ для него прозвучит как пустой и сухой тыквенный барабан…

      – Это спорный тезис… – смутился я.

      – Если спорный, то попробуй научить собаку говорить! – улыбнулся лукавый мяо.

      – Хорошо. Пусть будет по твоему. Что ты хочешь получить за мой клочок бумаги, который я сам же и написал? Надеюсь, не мою душу?!

      – Душу машины белых людей.

      – Ты обращаешься не по адресу. Отдай записку.

      – Ты можешь её отобрать у меня. Ничего, кроме рук, мне уже не служит. Но подумай, странник, что она такое? Набор иероглифов, не больше. Ты должен разгадать не записку, а себя. Помоги мне убить машину, а я помогу тебе проснуться…

      – Послушай, Мяо Ван (я льстил старику, называя его княжеским титулом), разве разумно просить у человека то, чего у него не было и нет?

      – А разве у человека когда-то что-то было или есть?

      – Почему ты вообще думаешь, что машину можно убить?

      – А почему ты думаешь, что можно вообще проснуться?

      Старик ставил меня в тупик своими переспрашиваниями. Не спорю, он был довольно образован в своей культуре, но совершенно безграмотен в европейской.