Оседлавшие Пегаса. Павел Николаев

Эти слова – „мы во Франции“ – возбуждают в моей голове тысячу мыслей, которых результат есть тот, что я горжусь моей родиной в земле её безрассудных врагов».

      На 109-й день – 19 (31) марта – после этого знаменательного события[21] капитулировал Париж. Столица Франции ошеломила Батюшкова: дворцы, музеи, театры, развязная пресса, женщины. «Ночь застала меня посреди Пале-Рояля. Теперь новые явления: нимфы радости, которых бесстыдства превышает всё».

      Со своей последней войны Константин Николаевич вернулся больным и растерянным: как жить дальше? Статская служба его не устраивала: «Человеку, который три войны подставлял лоб под пули, сидеть над нумерами из-за двух тысяч и пить по капле все неприятности канцелярской службы?.. Из-за двух тысяч!!! Ничего не хочу, и мне всё надоело».

      Не порадовал Батюшкова даже подарок императрицы Марии Фёдоровны – бриллиантовый перстень, вручённый ему за стихи, на которые композитор Бортнянский написал песнопение в честь возвращения царя из Заграничного похода. Это были первые признаки надвигавшейся болезни, от которой скончались мать, отец и сестра поэта. Предчувствуя её, Батюшков писал:

      Друзья! но что мою стесняет страшно грудь?

      Что сердце так и ноет, и трепещет?

      Откуда я? какой прошёл ужасный путь,

      И что за мной ещё во мраке блещет?

      Некоторое время Константин Николаевич ещё служил, но в 1816 году в чине ротмистра вышел в отставку. Работал в Императорской публичной библиотеке, а в ноябре 1818 года в составе Коллегии иностранных дел выехал в Италию. Через три с половиной года вернулся в Петербург – сознание его начало мутиться; врач констатировал сумасшествие.

      В невменяемом состоянии Батюшков просуществовал ещё 33 года, но его жизнь как homo sapiens (человека разумного) оборвалась в 35 лет. Россия потеряла в нём выдающегося поэта и воина:

      Как я люблю, товарищ мой,

      Весны роскошной появленье

      И в первый раз над муравой

      Весёлых жаворонков пенье.

      Но слаще мне среди полей

      Увидеть первые биваки

      И ждать беспечно у огней

      С рассветом дня кровавой драки

«К Никите»[22]

      Впечатление военных лет отразились во многих элегиях Батюшкова: «Проход через Неман», «Пленный», «Тень друга», «Переход через Рейн». Первые отзвуки двух пережитых поэтом войн мы находим в стихотворении «Мои пенаты» (весна 1812 г.):

      В сей хижине убогой

      Стоит перед окном

      Стол ветхий и треногой

      С изорванным сукном.

      В углу, свидетель славы

      И суеты мирской,

      Висит полузаржавый

      Меч прадедов тупой;

      Здесь книги выписные,

      Там жёсткая постель —

      Все утвари простые,

      Всё рухлая скудель!

      Скудель!.. Но мне дороже,

      Чем бархатное ложе

      И вазы богачей!..

      В эту странную поэтическую обитель заказан вход богачам и вельможам, но в ней всегда найдёт приют бедный путник,

21

Чем не знаменитые Сто дней Наполеона (1 марта – 22 июня 1815 года), продолжавшиеся 114 дней.

22

Никита – Н.М. Муравьёв (1796–1843), молодой друг Батюшкова, капитан гвардейского Генерального штаба, декабрист.