Миссия в ад. Дэвид Болдаччи

почувствовала, как во рту набежала слюна, и сглотнула ее.

      До самого Пхеньяна Чун-Ча смотрела в окно невидящим взглядом. Не разговаривала ни с одним человеком в машине.

      Она всегда держала свои мысли при себе. Мысли – единственное, что они не могут у нее отнять. А они пытались. Изо всех сил. Все остальное они отняли. Но не это.

      И никогда не отнимут.

      Глава 14

      Ее квартира. Пока ее не отберут. Там была спальня, микроскопическая кухня, ванная с душем и три маленьких окошка. Не больше двух сотен квадратных футов[8]. Но ей она казалась сказочным замком.

      Ее машина. Пока ее не отберут. Двухдверная, марки «Сынни». У нее было четыре колеса, руль, мотор и более-менее работающие тормоза. Владение машиной выделяло ее из остального населения страны.

      Большинство ее соотечественников перемещались на велосипедах, на метро или на автобусах, а то и просто пешком. Для длинных поездок существовали поезда. Но и на поезде путь в сотню миль мог занять шесть часов из-за отвратительной инфраструктуры и оснащения. Элита пользовалась коммерческими самолетами. Как и железнодорожная, авиакомпания была одна – «Эйр Корё». Самолеты были старые, российского производства. Ей не нравилось летать на русских самолетах. Она вообще не любила ничего русского.

      Зато у Чун-Ча были собственная машина и собственная квартира. Пока. И это доказывало ее ценность для Корейской Народно-Демократической Республики.

      Она прошла в кухню и погладила одну из своих самых больших ценностей – электрическую рисоварку. Это была ее награда от Высших руководителей за убийство четверых мужчин в Букчане. Это, а также iPod с народными песнями. Взяв iPod в руки, она подумала, что большинство корейцев даже не подозревает о существовании подобного устройства. А еще ей дали тысячу вон. Кому-то это показалось бы пустяком, но когда у тебя ничего нет, это целое состояние.

      В Северной Корее жило три класса людей. Верхушка из так называемых «чистокровных», полностью лояльных руководству. Колеблющийся класс, чья лояльность под вопросом. К этому классу относилось большинство населения страны, и путь к выгодным должностям и государственной службе для них был закрыт. И, наконец, враждебный класс, состоящий из противников партийных лидеров и их потомков. Рисоварки были только у элиты. А элита исчислялась ста пятьюдесятью тысячами – в стране с населением в двадцать три миллиона. В лагерях и то сидело больше человек.

      Для Чун-Ча обладание ею было гигантским достижением, потому что ее семья происходила из враждебного класса. Рис в животе считался признаком богатства и принадлежности к элите. Однако, за исключением правящей семьи Ким – члены которой жили как короли с собственными дворцами, аквапарками и даже железнодорожным вокзалом, – большая часть северокорейской элиты существовала в условиях, которые в развитых странах считались бы нищенскими. Без горячей воды, с ненадежным электричеством, которое включалось в лучшем случае на несколько часов в день, практически без возможности выехать за пределы страны. Рисоварка и парочка песен были наградой, которую дала ей купающаяся в роскоши власть за перенесенные

8

200 кв. футов – ок. 18,5 кв. м.